Ещё один свиток полетел в прожорливое пламя. С каждым поглощённым словом то становилось больше и небеса ревели чернотой. Нашлось несколько книг. Кто знает, привезли ли их специально, или же те чудом проплыли всё расстояние до центрального материка случайно. Но и они чудесно горели. В ту ночь сгорало всё, как будто было создано для этого мига всесожжения.
А нор Родж стоял в стороне и наблюдал за развернувшимся действом. Его брат Ахат был тут же, лицо выхватывало алое зарево костра. Юлиат и Валдор, сыновья Роджа, разделились. Один прикладывал флягу ко рту и выкрикивал победные гимны. Другой только смотрел на огонь как если бы и не видел того.
Один из воинов протиснулся среди остальных. Так и подошёл к костру со скрытым лицом. Задержался возле молчаливого Валдора и протянул небольшую записку огню, костёр охотно принял её, поднося к небу пеплом.
— Что там было написано? — вдруг спросил Валдор.
Воин не ответил. Тогда Валдор сказал:
— Понятно, — и отвернулся к костру.
Воин растворился в толпе. В ту ночь было шумно и весело, ревели натянутой кожей барабаны и разъедался снег вокруг костров. А на утро всё мигом исчезло, осталась только тишина и вытаптываемый сапогами снег. Так же бел здесь, как и дома.
— Получено подтверждение, остальные прибывают.
Впервые все династии под одной целью. Вдалеке показались чужие знамёна.
Близился конец долгой ночи, ещё было темно, когда Люмен вышел на холм и увидел ряды Легиона. Кайла стояла рядом.
— Они перекрыли подступы к горе, — сообщил, смотря вдаль, Вельзеор.
— Они видят тебя, — в свою очередь сказала Кайла.
Позади остановились остальные: Велил, Шеол, воины племён черепов. По правую и по левую сторону стали войска иовов, ноинов и ушадов. Люмен не отрывал взгляда от Легиона, даже в ночной темноте костюмы отливали гладким серебром, теперь здесь все они. Более пятнадцати тысяч воинов Чертога.
Их же не более шести тысяч. Люди против Легиона — ничто, будь их и в два раза больше. Тогда он увидел стражей, их расставили позади — ещё тысяча.
Подобраться к горе не иначе как через блокаду — невозможно. Сделав ещё один шаг вперёд, Люмен остановился. Снег захрустел под сапогами. Здесь на вершине пахло морозным ветром, а внизу простиралась упокоенная под снежным покровом долина.
— Да, они тебя видят, — протянула Кайла, смакуя сказанное.
Легионер во главе вражеского войска. Люмен не столько увидел, сколько ощутил волнение в рядах братьев. Шеол следил за всем с жадным вниманием, то же видел и он. Охватившая войско Чертога рябь была подобна взъерошенным волнам океана. Сделав глубокий вдох, Шеол поддался удовольствию. Тогда он посмотрел на их легионера, отвернулся. Тот оставался привычно далёким.
— Отделяют гонца.
В самом деле, от войска отделился вездеход и двинулся к центру долины.
— Ответим, — Кайла подала знак. Вездеход был и у них, как и кристаллическое оружие. Два длинных кинжала были на виду, дабы продемонстрировать их легиону.
— С тобой отправится Шеол.
Тот последовал приказу и вскоре два вездехода должны были встретиться на середине. Только в последний момент второй набрал скорость, останавливаясь опасно близко от рядов легионеров. Первому пришлось остановиться то же.
Дверца поднялась, Люмен вышел первым и увидел, что к нему выслали Гавила. Вместе с ним был Туофер. Оба сделали несколько шагов и остановились, Гавил не сразу заговорил. Шеол проследил за всеми тремя и никаких изменений ни в лице, ни в голосе не заметил. Всё звучало до крайности буднично.
— Брат, — Гавил кинул быстрый взгляд на Шеола, Туофер даже не взглянул в его сторону, но продолжал смотреть в глаза Люмену.
Выслали самого невинного. Люмен никак не выдал себя.
— Брат, — говорил Гавил, — что ты делаешь? Остановись.
Последовало непродолжительное молчание.
— Я не делаю ничего, чтобы не противоречило доброй воле. — Ответил Люмен. Шеолу было интересно, как тот начнёт, и вот первый ход сделан.
— Чего ты хочешь? — Гавил всё ещё не понимал.
— Быть собой, здесь нет Его власти.
— Но ты пал.
— Лучше пасть, чем верить что тьма — это свет. Я останусь собой и за такую цену.
— Что ты говоришь? — не верил Гавил. — Послушай себя. Постой, Он согласен принять тебя. Ты же один из нас, меня послали сюда, чтобы помочь тебе. Вернуть в Легион. Люмен, всё должно быть совсем не так. Безумство — ставить под сомнение Его приказ! Если ты вернёшься и раскаешься в своих пороках, тогда Он…
— Мне не нужно Его прощение. Мне не нужна Его благодать.
— Тогда что тебе нужно?
Пришло время. Шеол не ошибся.
Сработали усилители голоса и Люмен ответил другому легионеру. Так что его услышал сам Легион.
— Мне нужна правда!
— Подобное ослабит Небесный Чертог, — говорил Гавил тихо, — и понесёт последствия, одумайся, пока ещё есть время. Ты будешь прощён. Раскайся.
Его услышали и Люмен заговорил снова. Но в этот раз громкоговоритель отключился. Этого Шеол не предвидел.
— Где Эва?
Гавил ответил:
— Её нет.
Тогда всё вернулось, голос усилен так, чтобы доноситься до ожидающего войска, вся долина принадлежит ему. Он больше не смотрел на тех двух, кого прислали сюда для вразумления блудного сына. Он охватывал взглядом чёрное пространство и говорил.
— Дети Легиона. — Звучал голос падшего. — Нам от создания была дана обязанность сохранять закон и истинность. Нам место — Небесный Чертог. Людям — земля. Вечно сохранялся нерушимый порядок, как и подобает, быть.
— О чём ты? — проговорил Гавил растерянно, однако это могло уловить лишь ухо таких же, как он.
— О чём я? — Играя, переспросил тот. — Я пал, но пал несправедливо. И я не хочу, чтобы подобное произошло с одним из вас.
— Так ты не отступишь, — Гавил вмиг привлёк внимание потерянного брата, увидел в Люмене пустоту.
— Нет.
Гавил сделал шаг назад, вернулся к вездеходу. Только Туофер задержался и произнёс:
— Прощай, — после чего тоже сел в вездеход, им был дан приказ возвращаться.
Они уже поняли, что то-то не так. Шеол чуял это не хуже тренированной гончей. Очевидно, его присутствие нисколько не смущало других легионеров. И вот, когда те отъехали, он так и остался стоять возле Люмена. А на того как камни на берегу омываемого океана, взирали все его некогда братья, и смотрели как на болезненный блеск звезды на металле. Как если бы увидели восставшего из сна, но тот был жив, и дышал. Вкусив последнее «прощай», Люмен безразлично ступил вперёд.
— Я как покорный сын мирового порядка призываю и вас согласиться — он нам дороже всего. То, что делает мир миром, удерживает вселенную от хаоса. Естественный ход вещей, суть естества. Заложенные от века паттерны существования. Так было всегда и так должно оставаться. Представьте, что будет, случись с виду одно незначительное отклонение. Так раз за разом всё то, что должно покоиться в мире, начнёт погружаться в пучину несогласованности. Что, если вместо костюмов мы по личному произволу начнём
