и яростно начал скрести спину — обычное его занятие. Гарен попробовал наладить с ним мысленный контакт, но почувствовал только его липкий страх.
«Бесполезно все это, — подумал Гарен. — Никогда нам с ними друг друга не понять. Оставили бы их в покое».
Но он и сам понимал — лучше с упырями что-то решить. Они проявляли агрессию. Однажды один из племени, Телур, решил отправиться в подземелья к бледным упырям, чтобы пробовать добиться взаимопонимания. Он так и не вернулся, и Гарен чувствовал, что больше они Телура никогда не увидят. Каждый раз при мысли о Телуре его охватывала тоска. Значит, Телура уже не было. Почти все они чувствовали, когда что-нибудь случалось с соплеменниками, только одни лучше, а другие хуже. Гарен был одним из самых чувствительных. Некоторые предлагали тогда пойти выручать Телура, пока не поздно, но все же не решились. Это означало бы начало открытой войны — долгой, кровопролитной и с неясным исходом, ибо бледные упыри были хитры и сильны, когда бой шел на их территории. А потом Гарен почувствовал тоску и понял, что поздно уже выручать, некого больше выручать. Но Телур был готов к этому. Он хотел попробовать наладить контакт любой ценой. Цену он и впрямь заплатил немалую, только все было напрасно.
Вообще-то бледные упыри чаще пасовали перед соплеменниками Гарена. Все дело в том, что у его племени была способность — существо иной породы при контакте с ними могло яснее разглядеть себя, свою сущность. А бледные упыри, видимо, даже сами для себя были настолько непривлекательны, что это зрелище вгоняло их в печаль. Они начинали кидаться друг на друга, многие совершали бессмысленные, необъяснимые действия. Но все равно они не сдавались. Упорства у них было не отнять.
День уже был в разгаре. Уже успела вернуться сверху Мина с детенышем. Гарен ненадолго оставил ее вместо себя возле клетки с упырем и поднялся наверх. Оглядел знакомый пейзаж. Справа возвышалась гигантских размеров круглая штуковина с множеством перекладин — одно из непонятных сооружений, оставленных древними богами. Теперь на нее иногда садились твари с кожистыми крыльями. Гарен думал, что боги, наверное, оставили эту штуковину как ориентир, чтобы издалека было заметно. Наверное, они собирались прилететь снова. Гарен знал — если пройти дальше, там, возле одного из зданий, будут их летательные аппараты. Наверное, они в нужный момент не могли взлететь или сломались, вот их и бросили здесь. А если обернуться и поглядеть назад, в небо вонзался шпиль башни, самой высокой из всех зданий, которые здесь видел Гарен. Тоже, наверное, для ориентира построена, а может, чтоб улавливать энергию. Или для того, чтобы боги издалека могли следить за тем, что здесь творится. Может, когда-нибудь соплеменники Гарена сумеют понять назначение всех этих странных предметов, хотя лететь они все равно никуда не собираются. Здесь тоже можно жить — вот только разобраться бы с бледными упырями.
Прямо перед ним находилось большое, правильной формы, овальное углубление, в котором во время сильных дождей скапливалась вода. Вокруг стояли безмолвные фигуры, желтые и блестящие, наверное, изображавшие богинь. В середине виднелась странная штуковина, ни на что толком не похожая. А дальше, за разбросанными тут и там редкими строениями, за брошенными летательными аппаратами, расстилались зеленые джунгли. Сейчас с той стороны приближались охотники — несли собранные съедобные растения. Наверное, удалось им собрать и жирных, серых, блестящих слизней — его любимое лакомство. Гарену очень хотелось пойти им навстречу, но пора было возвращаться в подвал — он боялся надолго оставлять Мину поблизости от упыря, хоть тот и в клетке. Они ведь жуть какие хитрые.
Гарен спустился в подвал. Все было в порядке. Упырь проснулся, но пока вел себя тихо.
Майор Иванов с отвращением глядел на миску, где копошились жирные слизни. Как это можно есть? Уж лучше сдохнуть, чем попробовать такое. Жуткая образина глядела на него из-за прутьев клетки.
— Цыц, — сказал майор Иванов. Почесался. Он уже который день не мылся и не брился, щетина отросла и кололась. Пропотевшую одежду тоже не было возможности сменить. Хорошо этим мутантам — могут вообще без одежды обходиться.
У майора во фляге еще оставалось немного браги — он старался растянуть, чтоб хватило подольше. Глоток с утра, глоток вечером. Хорошо хоть не отобрали. Даже думать не хотелось, что будет, когда брага кончится. При одном взгляде на жирных слизней в миске его тошнило. Удастся ли ему когда-нибудь вернуться к своим, в метро? Он сильно в этом сомневался.
Майор отхлебнул из фляги. Жуткая образина внимательно смотрела.
— Чего уставился? — спросил майор Иванов. — Знай наших. Красные умирают, но не сдаются.
Образина по-прежнему маячила за прутьями.
— Ну за каким чертом я вам сдался? — с тоской поинтересовался майор Иванов. — Секреты какие- нибудь оборонные выпытать хотите? Так не знаю я никаких секретов. Да и не понимаете вы по- нашему.
Будь проклят тот день, когда он с другими добровольцами отправился на ВДНХ — спасать метро от нависшей угрозы. И метро не спас, и сам в переплет вляпался. Теперь сидит тут в вонючей клетке, в окружении этих уродов. Ничего не понимают, и поговорить с ними не о чем. Зачем он им нужен? Убили бы сразу. Все равно уморят они его тут как пить дать.
Хотя иногда у него было странное ощущение. Словно невидимые щупальца касаются его мозга — бережно, осторожно. Но от этого наваливалась тоска. И вряд ли тому причиной были эти полудикие существа, хотя они и догадались запереть его здесь. Майор думал, что дикари, скорее всего, предназначили его в пищу и берегут на черный день.
Брага обожгла пищевод, теплом растеклась в пустом желудке. Тоска, подумал майор Иванов. Спеть, что ли? Помирать, так с музыкой. Он стал вспоминать что-нибудь героическое, но на героическое не тянуло — настроение было не то. Лирики захотелось. И майор затянул, сначала тихонько, потом все громче, первое, что пришло в голову. Песню, которую не раз слышал от Кати:
Жуткая образина исчезла из вида.
— Что это? — с тревогой спросила Мина, когда Гарен подошел.
— Бледный упырь воет. Они всегда так жутко воют, слушать невозможно. И от еды отказываются. Не выйдет с ним ничего.
Гарен посмотрел на Мину. Черная, лоснящаяся кожа, такой не будет вреда ни от жгучих солнечных лучей, ни от мороза. На поверхности будет жить их племя. Они невосприимчивы к боли, они способны налаживать контакт с хищниками на поверхности. Они с кем угодно могут установить телепатическую связь кроме этих непонятных подземных жителей. Но бледные упыри скоро сами истребят друг друга в своих подземельях. При ближайшем рассмотрении представители этого племени оказывались беспомощными и жалкими. Вот и этот прожить не может без перебродившей вонючей жидкости, а выпив, долго и тоскливо воет. Совершенно непонятно, откуда же берутся у них силы и упорство, чтобы до сих пор цепляться за жизнь и давать отпор многочисленным врагам. Эту загадку никто из соплеменников Гарена так и не смог решить.
Гарен перевел взгляд на упыря. И что-то ему померещилось… он вспомнил статуи богинь вокруг овальной чаши. Да нет, подумал он, не может быть. Богини куда выше, стройные, с золотистой кожей. А это рыхлое бледное существо… что общего у него может быть с ними? Четыре конечности? Так и у его соплеменников не по шесть.
— Надену я платье,
К милому пойду…, — надрывался майор Иванов.
Невидимые наблюдатели вынуждены были констатировать, что попытка контакта в очередной раз провалилась.
