сиплую трель птенцы птеродактилей. В болоте захрюкали юные свиноудавы. Где-то в чаще призывно заревел самец волкозайца, у которого начался брачный сезон. Жизнь продолжалась.
Сурен Цормудян
Изжога
Глава 1
Над изъеденной эрозией и зноем пустыней Лос-Апокалос властвует наступившая ночь. Дневная жара сменилась пронизывающим холодом ночной пустыни, так скверно сохраняющей тепло ушедшего дня. В бетонном каземате, язвенным нарывом торчащим из пустынного плато, собрались люди, для которых сегодняшний день был судьбоносным. Ученые, военные, представитель президента. И конечно «папа» всего проекта, доктор Хертберн. Он был как всегда в белом халате, из левого нагрудного кармана которого торчало с полдюжины криво заточенных с одной стороны и обгрызенных с другой карандашей. Шоколадного батончика, который доктор по обыкновению носил там же, уже нет ввиду того, что тот был съеден двадцать минут назад. Зато в кармане присутствовали циркуль, линейка и очки. Вот их-то Хертберн сейчас и надел на массивный «картофельный» нос, нависающий над густыми белыми усами, в которых скрывался рот и половина подбородка. После чего потер могучий лоб мыслителя, выше которого начиналась пышная шевелюра хаотически торчащих в разные стороны седых волос, и взглянул на доску, испещренную последними вычислениями и формулами.
Высокий, с огромной нижней челюстью, которая всегда прижимала к верхней дымящую сигару, генерал Сэм Анкол, являвшийся командующим полигона, с вызовом взглянул на доктора.
— О’кей, мистер Хертберн! Вы, а также ваши коллеги, доктора Рэди Атцио, Изя Топп и Пол Рэйспад, к величию здравствия нашего президента и нации сотворили-таки это оружие. Однако до сего момента ваши споры по поводу инициации цепной реакции во вселенной, которую может вызвать сегодняшнее испытание, не утихли.
Альберт Хертберн взял в руку мел и задумчиво тыкал им себе в нос, глядя на формулы. Вышеупомянутые сотворцы проекта «Квартет» также смотрели на доску.
— Я знаю, генерал.
— Ну, так может, вы наконец определитесь? До подрыва пуф-бомбы осталось менее пяти минут, а я так и не получил от вас четкого мнения на этот счет. Дьявол! Так что же ждет всех нас через двести пятьдесят пять секунд? Смогу я к утру вернуться к себе домой, позавтракать с женой, влепить контрольную затрещину сыну, выгулять собаку и почитать в сортире свежую газету? Или же мы все предстанем перед праотцами?
— Вы можете подождать? Я отвечу на ваш вопрос через три минуты и пятьдесят секунд.
— Дьявол! Это не смешно, прах вас раздери!
— А я разве шучу? — Доктор повернул к военному свой измазанный мелом нос. — Сей вопрос мучает меня до такой степени, что в желудке словно порхает целый рой проклятых бабочек. Мне не комфортно и, если вам будет угодно, ссыкотно. Меня тоже ждет дома жена, собака, горячий стейк, утренняя газета и клозет, куда я с удовольствием этих бабочек отправлю.
— Да и меня, представьте себе, также беспокоит как последствие нашего испытания, так и состоятельность самого эксперимента в целом, — вознес вверх длинный указательный палец долговязый Рэди Атцио. — Если тест будет неудачным и пуф-бомба не взорвется, значит, труды долгих лет напрасны. Если же она взорвется и при этом инициирует вселенскую цепную реакцию, это будет так же обидно, как реализация первого пункта моих опасений. Я бы даже сказал, чуть более обидно, нежели оный.
Висящий на стене динамик захрипел. На другом конце провода кто-то что-то уронил, чертыхнулся и кашлянул, а затем провозгласил:
— Внимание! Говорит инженерная! Всем надеть индивидуальные средства защиты органов зрения!
Все в бункере принялись торопливо надевать черные очки и подходить к смотровой щели.
— До инициации… Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один… ЗИРО!
Нестерпимо белый свет беспощадно и мгновенно вытолкнул ночную тьму с видимых пределов пустыни Лос-Апокалос. Затем свечение отовсюду стало отступать, стекаясь яркими волнами к эпицентру взрыва и разукрашивая поднимающийся с земли гигантский огненный шар адскими тонами. Запоздалый грохот взрыва ворвался в бункер вместе с начавшимися колебаниями почвы, заставившими дребезжать часы на стене, динамик, откуда доносился отчет последних секунд, и фарфоровые чашки на столе, из которых участники испытания пили кофе некоторое время назад.
Над пустыней вырастал огненный гриб. Яркое свечение больше не было столь ярким, чтобы угрожать зрению. Люди в бункере стали постепенно избавляться от очков и лицезреть происходящее действо без всяких преград. Вскоре грибовидное облако взрыва истощило свое пламя и перестало быть видимым в вернувшейся на место ночи.
Позади раздались аплодисменты. Ученые обернулись и смотрели, как все остальные, включая нервно зажавшего обнажившимися в улыбке зубами сигару генерала Анкола, яростно хлопают в ладоши, выражая свою признательность выдающимся физикам, позволившим сделать государство непобедимым.
— Вы сделали это, господа! — заорал генерал. — Вы это сделали! Дьявол! Теперь мы покажем этим красным!
Хертберн угрюмо вперил взор в темноту пустынной ночи. Он вдруг почувствовал, как его мышление перевернулось с ног на голову. Еще пять с лишним минут назад доктор волновался за успех проекта. Надеялся, что все его и коллег расчёты верны. Ждал успеха от тестового взрыва. И вот теперь, когда все прошло как нельзя лучше, он почувствовал тревогу и странную мысль: «Лучше бы она не взорвалась».
Армейский лимузин цвета хаки, урча двигателем, ехал в ночи по пустынной дороге, освещая путь яркими круглыми глазами фар. Следом катил автобус той же расцветки. Все участники эксперимента возвращались в крохотный и сверхсекретный научный городок, в котором последние годы шла кропотливая работа, чьи результаты осветили час назад полуночную мглу пустыни. Генерал и четыре физика находились в лимузине. Анкол только что пролил шампанское из бокала, когда машина дернулась на очередном ухабе.
— Черт возьми, эти крысы из сената третий год откладывают мою заявку на ремонт полигонных дорог! — возмутился он, растирая платком влажное пятно на брюках. Затем военный повернулся назад, к ученым, так же держащим бокалы. — Господа! Давайте же выпьем за успех нашей миссии!
Хертберн задумчиво поглядел на хаос газовых пузырьков в бокале и произнес:
— Шоколадный батончик. Потом три стакана черного кофе. Теперь шампанское. У меня будет изжога.
— Дорогой Альберт! Вы вообразите лучше, какая изжога будет теперь у красных! — захохотал Анкол, отчего снова выплеснул напиток. — Ах, дьявол!
Свет фар выхватил во мгле впереди какие-то движущиеся силуэты. Лимузин остановился. Перед машиной возник вооруженный солдат из военной полиции. Следом двигались грузовики с карабинерами и машины с прожекторами.
— Какого дьявола! — зарычал генерал, раскрыв окно двери и впустив в прокуренный салон живительный воздух пустыни. Хотя, после взрыва, живительный ли он?..
— Сэр?! Сэр, простите, сэр, сэр! — Солдат вытянулся по стойке «смирно» у двери Анкола. — Сэр, вас хочет видеть начальник охраны периметра, сэр, сэр!
— А у него нет ног, чтобы подойти сюда, дьявол?!
— Сэр, есть, сэр! Сэр, но, сэр, это, сэр, конфиденциально, сэр. Сэр!
— А какие секреты могут быть о тех, кто работал над самым большим секретом долгие годы,
