мобильных телефонов, ни нормальных пейджеров.) Трубку подняла какая-то женщина.
– Можно позвать Леонида? – попросил я, поздоровавшись.
– Его нет дома. А кто говорит?
– Это его друг, – легко соврал я, – мы привезли ему посылку из Германии. Может, вы назовете ваш адрес, чтобы мы могли передать ее?
– Я домработница, – сообщила женщина, – мы живем у Павелецкого вокзала, – и она назвала адрес.
– Какой этаж? – уточнил я.
– Четвертый. Но у нас есть лифт, можете спокойно к нам подниматься.
– Не сомневаюсь, – ответил я, – и вы меня ждите. Когда все-таки придет Леонид?
– Он обычно появляется ближе к вечеру, – пояснила женщина, – но вашу посылку я ему передам, можете не беспокоиться.
– А я и не беспокоюсь.
Теперь я знал, где проживает этот предатель. Настало время с ним рассчитаться. За погибших Тухвата и Самвела, за убитого Мубарякова, за мучения семьи Шершенских. Я подумал, что меня уже никто не остановит. Пообедав в городе, уже через несколько часов я поймал проходившую мимо машину и поехал к дому Димарова. Уселся на скамейку во дворе, подняв воротник своей куртки и надвинув кепку почти до бровей, и стал терпеливо ждать, когда наконец появится здесь предатель. Ждать пришлось долго, около двух часов. В восьмом часу вечера мимо меня, насвистывая, прошел Леонид, и я, поднявшись, двинулся следом за ним. Он вошел в подъезд, неплотно прикрывая за собой дверь. Мы поднимались практически вместе. Наконец на площадке второго этажа он обернулся и увидел меня. Нужно отдать ему должное, сразу узнал и, криво усмехнувшись, негромко спросил:
– Сам пришел?
– Сам, – подтвердил я. – Пришел, чтобы посмотреть в твои подлые глаза и еще раз плюнуть в твою рожу.
– Не говори так, – нахмурился Леонид, – и убери оружие. Никто не виноват, что все так глупо получилось. Убери пистолет, и я тебе все расскажу. Честное слово, расскажу.
Конечно, я ему не поверил. И мой пистолет продолжал давить ему в спину. Если он дернется, если попытается хоть что-то предпринять, я сразу выстрелю. Только один выстрел, и Леонид больше никогда и никого не предаст.
– Убери пистолет, – снова попросил он, – я же тебе сказал, что все объясню.
Глава 11
Это были лучшие дни в ее жизни. Они сняли два номера в одном из лучших женевских отелей – «Президент Вильсон». В этом отеле были известный на всю страну ресторан ливанской кухни с декором, напоминавшим фильмы о сказках «Тысячи и одной ночи», сто восемьдесят номеров делюкс, двадцать номеров для особых гостей и тридцать сьютов-люксов. Они сняли два сьюта, находившихся на некотором расстоянии друг от друга, но по ночам Роберт просто переходил в ее номер. А днем она встречалась со своим сыном, поражаясь, как вырос мальчик, который постепенно превращался из застенчивого прыщавого подростка в красивого юношу. Это были приятные дни и безумные ночи. Весы, установленные в ванной комнате, безжалостно свидетельствовали о потерянных калориях – за эти несколько дней она похудела на три с половиной килограмма. Им так нравилось друг с другом, что они устраивали настоящие состязания на выносливость, иногда вступая в контакт по два или три раза за ночь.
Ирина не высыпалась, и даже сын обратил внимание на темные круги у нее под глазами. Но они светились счастьем, и остальное было неважно. Однако в воскресенье, за два дня до ее возвращения в Москву, Роберт сообщил, что должен срочно вернуться. Это ее опечалило, ей казалось, что у них есть еще впереди целых две ночи. Но он твердо сказал, что обязан вернуться, и она понимала, что все уговоры будут напрасны.
Он улетел в воскресенье утром, а она отсыпалась оставшиеся два дня, набрав два лишних килограмма. Зато они с сыном поехали в Монтре, который показался ей просто сказочным местом. Сын сообщил, что здесь жил известный писатель Владимир Набоков. Ирина не читала Набокова, но, конечно, слышала о нем и твердо решила, что по возвращении в Москву обязательно прочтет «Лолиту». Фильм она видела, и он ей не понравился. Она вообще не понимала, как умный и начитанный профессор может увлечься взбалмошным подростком, считая это гимном педофилии. Сын мягко спорил с ней, доказывая, что книга гораздо объемнее и интереснее, чем примитивные рассуждения о любви профессора Гумбольда к девочке-подростку. Он бегло говорил и читал по-английски и по-французски. Иногда она даже думала познакомить сына с Робертом и посмотреть, что именно скажут они друг о друге. Но в то же время понимала, что это крайне рискованный эксперимент. Сын мог случайно рассказать об этом в разговоре с Романом Эдуардовичем, и тогда будет практически невозможно доказать, что они оказались здесь вместе случайно.
Во вторник она улетела обратно в Москву, и тот самый громила, которого она не видела целых семь дней, неожиданно снова оказался рядом. Она уже не боялась его и даже кивнула как старому знакомому. В Москве все было спокойно. Ее встретили в аэропорту водитель и телохранитель. После реконструкции Шереметьево превратился в современный международный транспортный центр – достаточно комфортный и удобный для пассажиров.
Домой она приехала в пятом часу вечера. Хаусман был еще на работе. Она позвонила мужу и сообщила о своем прибытии. Он поинтересовался, как она провела время, и Ирина рассказала ему об успехах сына. Он молча выслушал и произнес несколько дежурных фраз об одаренном мальчике. Ирину обижало такое отношение к ее сыну, но при этом она понимала, что Хаусман слишком холодный и невозмутимый человек, чтобы проявлять свои эмоции.
Впрочем, точно так же он относился и к своей двадцатисемилетней дочери, которая жила с его первой женой в Англии. Между девушкой и Ириной была смешная разница в семь лет. Хаусман исправно переводил деньги, хотя давно мог этого не делать, ведь дочь стала совершеннолетней еще девять лет назад. Но ее личной жизнью или проблемами своей первой супруги Роман Эдуардович практически не интересовался. Злые языки утверждали, что Хаусман и его первая супруга поженились, еще будучи студентами, в конце семидесятых. Молодая жена ушла из дома родителей, которые не соглашались на брак с непонятным немцем, приехавшим из Казахстана. Тогда у Романа Эдуардовича не было даже запасной пары брюк, и, чтобы заработать немного денег для семьи, он даже разгружал вагоны после лекций.
Его жена была дочерью профессора, привыкшая жить достаточно комфортно; в какой-то момент она просто не выдержала и вернулась обратно к родителям, забрав с собой дочь. Говорили, что это был сильный удар для Хаусмана, который твердо решил после этого стать богатым человеком. Такие возможности предоставились достаточно быстро. Уже в восемьдесят девятом Роман Эдуардович владел небольшим кооперативом, в девяностом стал владельцем трех магазинов, а в девяносто первом открыл свою первую небольшую страховую компанию.
Еще через восемь лет он снова женился на какой-то девице из модельного агентства, но та оказалась полной дурой: отказывалась рожать, тратила деньги мужа и, не стесняясь, заводила интрижки с понравившимися ей мужчинами. Все это закончилось громким разводом, который долго обсуждался в Москве. Затем в течение более чем десяти лет Хаусман оставался в завидных холостяках, пока не встретил Ирину. Она смогла не только увлечь бизнесмена, явно проходившего через стадию кризиса среднего возраста, но и стать ему настоящим другом, умело варьируя свое поведение. Все закончилось тем, что он сделал ей предложение, и она стала его третьей супругой. Свадьба была пышной, на нее пригласили почти две тысячи гостей.
Но детей Хаусман больше не хотел. Он справедливо рассудил, что появившийся ребенок может потерять отца еще в молодом возрасте. Отец Хаусмана умер от инсульта в пятьдесят шесть, а дед скончался от инфаркта в пятьдесят восемь. В их семье было слишком много гипертоников, и Роман Эдуардович не хотел играть в рулетку со своей жизнью, поэтому не настаивал на рождении новых наследников. К тому же Ирина тоже не горела желанием рожать в свои тридцать с лишним. А учитывая, что дочь уже была совершеннолетней, супруга становилась наследницей большого состояния Романа Хаусмана в случае его внезапной смерти.
Поэтому ее не особенно удивило отсутствие интереса мужа к успехам ее сына. Она снова подумала, что правильно поступила, удержавшись от знакомства Толика с приехавшим в Женеву Робертом
