Итак, опять вперед! Я никогда Природы безнадежней не встречал — Всю пустошь молочай заполонял, Корявый, грязный куколь без стыда, Крадучись, тихо пробрался сюда И почву плодородную украл. XI. Нужда, гримасы, ужаса печать — Удел этой страны. «Ну что ж, смотри - Или закрой глаза!» – слова земли, Что под ноги ложится умирать. Здесь некому и нечего терять — Лишь Страшный Суд проказу исцелит. ХII. Обугленный чертополох ко мне Тянул свои останки; рядом с ним, Без листьев, с стеблем жалобным одним, Дрожала полевица. По весне, Пожарища мрачней, в предсмертном сне Встречала пустошь солнца едкий дым. XIII. Как вылезшие волосы редки, Травинки тонкие пронзают грязь — Запекшуюся кровь; не шевелясь, Стоит слепая лошадь. Чьи клыки На шкуре след прожгли? Кто васильки Гниющие вплел в гриву, веселясь? XIV. Живая ли? Она давно мертва, Застыла плоть, и прахом стал скелет. Она не может жить – и все же нет! Вросла в копыта сорная трава, Глаза истлели – но она жива! На ней проклятье – миллиарды лет. XV. И взор тогда я к сердцу обратил. Как перед битвой ищущий вина, Сознанье я освобождал от сна — Былых времен глоток придаст мне сил, Один глоток, вот все, что я просил — Чтоб разошлась видений пелена. XVI. О, нет! Из топких памяти глубин Мне тихо Катберт улыбнулся вдруг. Мой самый верный, мой надежный друг! Твой смех всегда со мной. Но ряд картин Позорных лик затмил… Я вновь один — И снова замирает сердца стук. ХVII. И Джайлс пришел ко мне. Он, как свеча, Горел прозрачным пламенем. Он честь Всего превыше ставил. Но не счесть Предателей – и руки палача Нашли пергамент, а друзья, крича, Свершили сами горестную месть. XVIII. Уж лучше настоящее мое, Ад, испускающий зеленый гной, Чем то, что стынет в мраке за спиной… Ни звука. Может, извернет свое Нутро старуха-ночь – и все зверье, Визжа и воя, бросится за мной? ХIХ. Внезапно незаметная река Подкралась, заарканила мой путь. Движенья нет. Коричневая муть И пена покрывают берега. Наверно, дьявол моет здесь рога, На миг остановившись отдохнуть. XX. Малютка ядовитая! Ольхи Стволы скривились, серы и мертвы. Самоубийцы-ивы, без листвы, Отчаялись замаливать грехи, Их корни безнадежны и сухи — Распороты здесь мирозданья швы. XXI. О, все святые, как боялся я, Переходя речушку смерти вброд, На мертвеца наткнуться в пепле вод, Иль, опираясь на древко копья, С ним в омут провалиться! Да, моя Душа дрожала, исторгая пот! ХХII. Я рад был переправу завершить - В надежде, что увижу лучший край. Увы! На этом месте чей-то рай Пал под косой войны. Остались жить Лишь жабы в ядовитых лужах, сныть И в клетках – тени злых кошачьих стай. ХХIII. Да, то была арена битвы битв. Но что свело их здесь на страшный бой? И нет следов – ни мертвый, ни живой Не вышел из него. Ни плач молитв, Ни шелест времени незримых бритв Не нарушали здешний злой покой. XXIV. И кто все механизмы обратил,
