сжимала поводья, но в том, что мы вновь выехали на Прибрежную дорогу, вовсе не было моей заслуги.
И вновь мы ехали вдоль реки. Надо сказать, я так и не приноровилась к роли кучера, но тем не менее выполняла ее, потому что, как сказал инкуб, «эта работа – для мужчины».
Итак, тем ранним утром, удаляясь от Шамбора, я прислушивалась к бормотанию реки, скрипу больших колес экипажа, восхищалась мощным движением коней, наблюдала, как солнце поднимается все выше и выше. Его свет озарял нижние края легких облаков: все цвета природной палитры ярко сияли. Фиолетовый и бледно-розовый, напоминающий о гладкой внутренности морских раковин, уступали перламутровому, темно-коричневому и медово-желтому, по мере того как поднималось солнце, раскидывая все шире свои лучи, навевая дрему. Отражения теней играли на речной глади. Свет струился сквозь еще не опавшую листву деревьев, теряясь в ветвях, Я успокоилась, отдавшись во власть света, который я помню куда более отчетливо, чем многое из того, что казалось мне необычным прежде или после.
Было еще рано, когда мы подъехали к деревне, а так как старые люди встают раньше молодых, первыми на нашем пути оказались старики, компания стариков, которые удили рыбу с двух скамеек, стоявших у самой реки. К ним и обратилась я с вопросом: не знают ли они, где можно нанять кучера до Буржа, а возможно, и дальше?
На мой прямой вопрос никто не ответил. Вместо этого, оставив свои немудреные рыболовные снасти на берегу, они окружили берлин, восхищаясь им, даже пробуя на ощупь. Старики смотрели на карету с таким изумлением, словно в ней находился безголовый призрак той, что должна была стать ее владелицей и лежала в могиле уже более тридцати лет.
– Что рыбка, не клюет сегодня? – спросила я. Все четверо тут же вновь схватились за свои удочки, так ничего мне и не ответив.
– Нет, не клюет, – сказал наконец один из них, помоложе. – Куда-то разбежалась: видно, что-то ее напугало. – Помолчав для важности, он продолжал: – Сдается мне, река выходила из берегов прошлой ночью. Не здесь, выше по течению, ближе к замку. Она переменчива, как женщина. – И добавил озабоченно, повернувшись к остальным: – Темуанье сказал, что всю ночь с рекой творилось что-то неладное, так что вся рыба всплыла наверх и сама просилась на крючок!
– Удивительное дело, – сказал один из них, чей вид красноречиво свидетельствовал об отсутствии женской заботы. – Реке еще рано выходить из берегов.
– Видать, разлилась прошлой ночью, – отозвался обладатель берета, скрывавшего сияющую под ним лысину. Это обнаружилось, когда он снял его и, проведя по голове широкой загрубелой ладонью, продолжил: – Но разве теперь-то она не успокоилась?
– А он уже удрал, кузен. В Нант, позавчера.
– Мне нужен кучер, – сказала я напрямик, стараясь скрыть смущение. – Хорошо заплачу тому, кто довезет меня до Буржа, а возможно, и несколько дальше. – Я показала им кошелек, взятый с собой из экипажа, держа его раскрытым в ладонях, как треснувший перезрелый фрукт. Мне еще предстояло узнать, что деньги помогают привлечь внимание мужчин, да и женщин определенного сорта тоже. – Мой кучер покинул меня и…
Стоило мне немного потратиться, и я получила то, что хотела. Не помню, кто из них назвал имя некоего Этьена Б., но все четверо тут же принялись чертить на земле тупыми концами своих удочек стрелки, показывающие нужное мне направление, так что удивляюсь, как мне вообще удалось отыскать дорогу.
Так или иначе, вскоре я заключила сделку с новым кучером, которого обнаружила сидящим, развалившись на стуле, у порога его убогого приземистого дома. Он без конца обстругивал, бог знает зачем, ручку метлы. Я сделала весьма щедрое предложение, но он запросил еще больше. Сбитая с толку, я тем не менее была твердо уверена в одном: что не хочу больше сама править лошадьми, – поэтому тут же согласилась. (Тогда я еще не знала, что в переговорах такого рода следует начинать с малых сумм.) Этьен зашел в свою лачугу и вскоре с походным мешком через плечо последовал за мной в отдаленный закоулок, где увидел берлин и остолбенел. Я всерьез опасалась, что он сейчас повернется и уйдет. Ничего особенного, убеждала я его, просто карета, ну, может быть, побольше и понарядней, чем другие. Он улыбнулся, забросил свой мешок на козлы и залез туда сам.
Этьен, который действительно довезет меня до Буржа и дальше, до самого Авиньона, оказался умелым и преданным кучером. Раза в три старше меня, широкоплечий, неопрятный и уродливый… но обаятельный.
Я поняла это по его глазам, ясным и веселым. У меня создалось впечатление о нем как о человеке, который сделает все, что угодно, ради денег, не столько из-за нужды, сколько из любви к ним. Этьен ни о чем не спрашивал, принимая все как должное; немногословие, кажущееся отсутствие любопытства, – главная отличительная особенность подобных людей. Я была очень довольна своим новым кучером.
Теперь наш путь лежал в Бурж. Я решила, что мы спрямим свой маршрут, то есть удалимся от Луары. Не станем терять времени на поиски рек, ручьев или каналов, которые могли бы поддержать силы призраков. По правде сказать, после того что случилось накануне, мне нужно было провести какое-то время без них, в одиночестве. К тому же у нас оставалось не более трех дней до новолуния: за это время нам надо было покрыть еще изрядное расстояние к югу. Если священник и остался недоволен моим решением, то, во всяком случае, не явился сообщить мне об этом.
Путешествие на этом отрезке пути не было отмечено какими-либо событиями. Я спала, читала, писала, любовалась окрестностями, насколько это представлялось возможным из окна безостановочно катящейся кареты.
Позднее, когда мы проезжали через некоторые города – а мы двигались через Бурж, Мулен, Роан, имея промежуточной целью Лион, затем на нашем пути будут Вьен, Баланс, Монтелимар и Оранж – здесь уже настоящий юг Франции, потом – Авиньон и, наконец, близ Ле-Бо – заветный перекресток, – я иногда стучала в потолок кареты, чтобы Этьен остановился. Я разыскивала местного книготорговца – в их лавках, на их лотках я отбирала все, что относилось к… скажем так, к «черной магии». (Близ Вьена я набрала в лавке у одного неприятного с виду человека целую
…Призраки в конце концов вновь присоединились ко мне (это случилось глубокой ночью близ Лиона), почерпнув новые силы из Роны, стремительно несущей свои воды с отдаленных альпийских высот – таким образом швейцарские горные ландшафты вносят свой вклад в непредвиденные подъемы воды, буквально терзающие эту часть Франции и ее обитателей после весенних и осенних дождей. От Лиона и до конца пути духи будут появляться часто, во многом благодаря обильным водам Роны и ее притоков, которые, как мне станет известно потом, претерпели раннее и подозрительное вздутие. По существу, паводок будет сопровождать нас по всей Южной Франции, начиная с Лиона, куда доносит свои быстрые воды Сона, река почти столь же широкая, как Рона, но более спокойная. Я слышала, как женщина в рыночном ряду рассказывала, будто берега Соны сместились: она якобы наблюдала со второго этажа, как Сона затопила, хоть и неглубоко, всю округу, превратив сушу в озеро, чьи воды, казалось, плещутся у подножия далеких сине-серых гор Юры.
Я боялась, что наводнение помешает нам. В Лионе я говорила об этом сначала с отцом Луи, не слишком
