командиру французских наемников, охранявших перевал в Венецию. Его вежливо извещали, что Елена удерживает монетный двор. Это могло сулить французу дополнительную выгоду для кошелька и, по мнению Филиппа, повысить его рвение.
Поклонившись всем людям, даже последнему нищему, Елена повернулась к заключенным. – Теперь мы должны поговорить. Идемте.
Под веселые крики горожан они покинули шумную площадь и через арку вошли на монетный двор. По всему периметру стояли пустые, занесенные снегом прилавки и скамейки. Старый бандит достал ключи, открыл тяжелые, обитые металлом двери и, дождавшись, пока войдут Франко с Аллегрето, приказал своим людям удалиться. Остался только Дарио, стоявший позади Елены.
Когда Филипп запер дверь, она села во главе широкого стола. Перед нею лежали готовый документ, перо, красный воск и сделанная из дуката Монтеверде печать, укрепленная на деревянном брусочке. Рядом стояли чернильница и свеча.
Елена посмотрела на заключенных. Ни один не попытался сесть.
– Радуйся своей победе, – сухо произнес Франко Пьетро. – Может, ты не доживешь до того дня, когда пожалеешь об этом, принцесса.
Аллегрето шагнул к нему и остановился, мрачно глядя на своего врага.
– Мы здесь потому, что я хотела поговорить с вами наедине, – сказала она, пропустив мимо ушей слова Франко. – Вы не будете освобождены, пока не согласитесь закончить свою распрю.
Оба молчали, с ненавистью глядя друг на друга. Она их не торопила. Пусть стоят, как двое упрямых мальчишек по сторонам огромного стола.
– Что требуется, милорд, чтобы Риата на это согласился? – наконец спросила она.
– Не знаю, принцесса, как это можно сделать. Я сказал, что подумаю, но я не верю ему. Он пытался свергнуть и убить меня. Ты не знала его отца, а злоба Джино Навоны передалась его отродью.
Елена посмотрела на Аллегрето.
– А что требуется Навоне для согласия?
– Стереть каждого Риату с лица земли, – холодно сказал он. – Не будь наивной, Елена. Это не принесет успеха.
– Да, пока жив ты, подлец Навона, – ответил Франко. – Хотя ее надежда замечательна и благородна. Я не виню ее за это.
Она удивленно взглянула на Франко Пьетро, но тот мрачно смотрел на врага.
– Какие изысканные слова! – Аллегрето с презрением махнул здоровой рукой. – Продажный лжец.
Франко ударил костылем об пол.
– Не больше, чем ты, проклятый убийца. Что ты знаешь о благородстве?
– Ничего, – фыркнул Аллегрето. – Я ведь ублюдок Джино Навоны, что я могу знать, кроме зла? Убей нас обоих, принцесса, и дело с концом. Тогда для Монтеверде наступит мир.
– А ты хочешь мира? – спросила она.
– Проклятие, да я бы умер за него. Разве я не об этом говорю?
– Может быть. Но я не собираюсь ради этого убивать вас.
Аллегрето ткнул пальцем в Риату.
– Он убьет.
– Убьешь?
Франко хмуро взглянул на нее:
– Что за игра, принцесса? К чему эти вопросы? Да, я бы его убил, и он со мной сделал бы то же самое!
Елена разложила перед собой листы.
– Я прошу вас обоих подумать. Я тут написала соглашение между вами. Прежде всего каждый из вас клянется в верности Монтеверде и тому, кто будет им править. Оно подтверждает, что вы не прольете кровь никого из дома Риаты или Навоны, не возьмете заложников, не попытаетесь свергнуть избранного правителя. Я прошу вас сесть, прочитать его, подписать и затем следовать ему ради блага Монтеверде, ради себя и ваших домов.
В комнате повисла тишина, она слышала только дыхание Дарио.
Наконец Франко Пьетро сел на скамью и протянул руку за документом. Елена передала ему одну копию, затем посмотрела на Аллегрето. Ей показалось, что он сейчас откажется. Но он с насмешливой улыбкой взял бумаги, сел и повернулся к ней спиной.
Она проиграла ему в шахматы. Вряд ли она сможет выиграть у Франко. Она смотрела на их склоненные головы и думала, что они могут замышлять, посмеиваясь над ее ничтожными попытками отстоять свою власть.
– Я могу с этим согласиться. Если согласен он, – сказал Франко Пьетро. Ее надежда умерла, едва успев родиться.
– Нет. – Аллегрето бросил лист на стол. – Не верь ему.
Даже ей столь быстрая капитуляция Франко казалась подозрительной.
– Вы должны подписать это под торжественной клятвой. – Она старалась, чтобы ее голос не дрожал и звучал уверенно.
