Тем не менее облегчения Элейн не чувствовала. Она кипела от ярости.
– Что ты собираешься с ним делать? – спросил Филипп.
Она знала, что бандит обращается к Аллегрето, но ответила сама.
– Задержите его, – холодно произнесла Элейн. – И Навону тоже. Оба арестованы по моему приказу. Я – единственная живая наследница Лигурио. Я – Монтеверде. И я не позволю им все разрушить. Заберите обоих.
Но все только с ужасом смотрели на нее, будто она вдруг вспыхнула перед ними ярким пламенем. Элейн ответила им взглядом, который не посрамил бы ее в глазах деда.
– Заберите обоих, – повторила она, не глядя на Аллегрето.
Бандит издал то ли смех, то ли рык.
– Вы говорите всерьез, принцесса? Ведь я рискую головой, если выполню приказ, а вы передумаете.
– Я слышала, что вы сказали в лагере. И не собираюсь начинать гражданскую войну.
– Она права, – хрипло ответил Франко Пьетро. – Убей меня, если хочешь, и против тебя поднимутся все Риата. Мы не позволим Навоне спокойно спать в цитадели.
Аллегрето выпрямился у стены.
– Храбрые слова! Увидим, кто останется, чтобы подняться, когда я с тобой покончу. И я не спал спокойно с тех пор, как научился произносить имя отца и твое... Невелико горе.
– Ты ни одной ночи не проспишь владельцем Монтеверде, спокойно или нет. – Франко чуть не упал, пытаясь шагнуть вперед. – Мы сожжем его до основания, прежде чем позволим тебе взять его!
Аллегрето схватил его за горло.
– Я увижу тебя болтающимся на воротах задолго до того, как ты сумеешь что-нибудь сжечь, Риата. Увижу это еще до утра!
Элейн взялась за рукоятку меча, липкую от крови.
– Филипп, арестуй обоих.
Аллегрето отпустил Франко и посмотрел на нее.
– Елена, – выдохнул он, – не делай этого.
– Обоих!
Филипп вздернул подбородок, и один из его людей нерешительно протянул руку к Аллегрето.
– Елена! – В его голосе не было ни страха, ни гнева. Только недоверие.
– Я не причиню тебе вреда. Никто тебя не тронет. И Франко тоже. Вы оба под моей защитой.
Ей нечем было подкрепить эти слова, но она их произнесла. Сказала по велению принца Лигурио, ибо знала, каким он хотел видеть Монтеверде. И Монтеверде станет таким, если она имеет мужество, решимость и по счастливой случайности тысячу ангелов за спиной.
В игре она уже связывала его: королева и пленный воин, оказавшийся в ее власти. В действительности он истекал кровью, а она была только неопытной девочкой, говорящей возмутительные слова, и меч дрожал в ее руке. Едва ли все люди Филиппа помешают ему, если он захочет уйти.
Стиснув зубы, он посмотрел на Франко Пьетро, на Филиппа, потом на нее. В его взгляде было все, что их связывало. Он верил ей. Хотя не верил никому и никогда.
– Аллегрето, помоги мне.
Он моргнул, слегка повернул голову, будто слышал ее голос издалека. Потом, словно в молитве, посмотрел вверх.
– Господи, – беспомощно сказал он. – Не поступай так со мною.
– Для меня, – прошептала она.
Франко недоверчиво хмыкнул, когда бандит дрожащими руками надел на Аллегрето кандалы, и хмуро взглянул на Элейн.
– Вы будете иметь то, что по праву ваше, – сказала она ему. – Навона получит назад все, что принадлежало ему. Как при моем деде. Вы с этим согласны?
Франко облизнул губы. Посмотрел на Аллегрето, затем снова на Элейн.
– Я не понимаю. А как же наше обручение?
– Обручения не было.
– Ты от него отрекаешься?
– Тут не от чего отрекаться. Я не давала согласия.
– Этот контракт! – Франко вдруг понял ее. – Будь проклята эта английская свинья! Так за этим стоит Ланкастер? – Он застонал, ступив на раненую ногу. – Ты продала нас англичанину?
– Нет.
– Лучше англичанину, чем Навоне, – фыркнул Риата. Лицо у него скривилось от боли и ненависти. – Он сделал тебе другого ублюдка вроде себя?
