Девушка и призрак

хрюкает.

— Что? Сэди, ты не имеешь права шпионить за моими соседями.

— Что значит «Шевели трофеем?»[8] — спрашивает она, игнорируя мои протесты. — Я слышала, как девица по радио поет, что нужно шевелить трофеем. Ерунда какая-то.

— Это значит… танцуй. Расслабься.

— Но при чем тут какие-то трофеи? — недоумевает она. — И зачем ими нужно шевелить?

— Это не трофеи. Это значит… — я вскакиваю и начиная похлопывать себя по заднице, — танцуй вот так.

Сэди заходится от хохота.

— У тебя конвульсии? Разве это похоже на танцы?!

— Теперь так танцуют, — гордо заявляю я и плюхаюсь обратно на диван.

Ненавижу, когда кто-то сомневается в моих танцевальных способностях. Отхлебывая вино, наблюдаю за Сэди. А она с изумлением пялится в телевизор, где идут «Жители Ист-Энда».

— Что это?

— Сериал.

— Почему они такие злые?

— Понятия не имею. Они всегда такие.

Поверить не могу, что я обсуждаю «Жителей Ист-Энда» и поп-песенки с моей двоюродной бабушкой. Наверное, нам нужно поговорить о чем-нибудь более важном?

— Послушай, Сэди… а кто ты такая? — спрашиваю я, выключая телевизор.

— Что значит — кто я такая? — оскорбляется она. — Я девушка. Как и ты.

— Мертвая девушка, — уточняю я. — Так что не совсем такая.

— Не обязательно постоянно напоминать об этом, — обливает она меня холодным презрением.

Я наблюдаю, как ее невесомая фигура пытается непринужденно разместиться на краешке софы.

— Ты обладаешь сверхъестественными способностями? — захожу я с другой стороны. — Можешь высекать огонь? Или стать длинной и тонкой как макаронина?

— Нет. (Кажется, она обиделась.) К тому же я и так худая.

— У тебя есть непримиримый враг? Как у Баффи?

— У какой Баффи?

— Истребительницы вампиров. Ее показывают по телевизору. Она борется с демонами и вампирами.

— Что ты несешь! Вампиров не существует.

— Привидений тоже! — парирую я. — Но ты же здесь. И я догадываюсь зачем. Большинство привидений возвращается на землю бороться с темными силами зла, вести людей к свету и все такое. Они делают что-то позитивное. А не сидят, вперившись в телевизор.

Сэди пожимает плечами: мол, а мне-то какое дело?

Она явно не собирается спасать мир от темных сил. Возможно, она облагодетельствует человечество, прольет свет на смысл жизни, что-то вроде того. Возможно, я смогу чему-то научиться у нее.

— Итак, весь двадцатый век прошел перед твоими глазами, — снова начинаю я. — Это же так здорово. Каким был… хм… Уинстон Черчилль? Или президент Кеннеди? Думаешь, его действительно убил Ли Харви Освальд?

— Ты что, с луны свалилась? Мне-то откуда знать?

— Кому же еще! — возмущаюсь я. — Ты же прожила целый век! Например, каково это было, жить во время Второй мировой? (Похоже, Сэди вообще не понимает, о чем речь.) Ты что, совсем ничего не помнишь? — недоверчиво спрашиваю я.

— Разумеется, помню, — самоуверенно заявляет она. — Было холодно, тоскливо, так что не хочу об этом вспоминать.

Я смотрю на нее с подозрением.

— Ты помнишь всю свою жизнь?

Она прожила уйму лет. Разве возможно удержать все в памяти?

— Она как… сон. Некоторые годы словно в тумане. — Она рассеянно накручивает юбку на палец. — Но все, что я должна помнить, я помню!

— То есть ты сама выбираешь, что помнить, а что забыть, — подсказываю я.

— А вот этого я не говорила. — Я не успеваю уловить ее настроение, а она уже отворачивается, как будто наш разговор окончен.

Подплыв к камину, Сэди рассматривает мои фотографии. Главным образом ту, где я обнимаю воскового Брэда Питта в Музее мадам Тюссо. Потом оборачивается ко мне:

— Твой поклонник?

— Если бы, — сардонически усмехаюсь я.

— У тебя что, вообще нет поклонников? — спрашивает она с такой неприкрытой жалостью, что я чувствую себя уязвленной.

— У меня был парень, Джош. Но несколько недель назад мы расстались. Так что… теперь я абсолютно свободна.

Сэди воодушевляется:

— Почему бы тебе не завести себе нового кавалера?

— Потому что другой мне не нужен, — взрываюсь я. — Я не готова!

— Почему? — удивляется она.

— Но ведь я его любила! И разрыв стал для меня травмой. Джош был моей половинкой, мы абсолютно подходили друг другу…

— Тогда почему он тебя бросил?

— Не знаю. Не знаю, и все тут! Но у меня есть теория… — Мне так больно, что я не могу говорить. С другой стороны, у меня появился благодарный слушатель. — Ладно… Мы любили друг друга, все шло просто прекрасно…

— Он симпатичный? — прерывает она.

— А ты как думаешь! — Я достаю мобильный телефон, выбираю лучшую его фотографию и протягиваю ей: — Вот, смотри.

— Хм…

Хм? И это все, что она может сказать? Разумеется, Джош настоящий красавец, и я говорю это не потому, что пристрастна.

— Мы встретились на вечеринке по случаю Дня Гая Фокса. Он интернет- рекламщик. — Я прокручиваю фотографии для Сэди. — Нас сразу потянуло друг к другу, знаешь, как это бывает? Мы говорили буквально ночи напролет.

— Скучища какая! — Сэди морщит носик. — Лучше уж всю ночь играть в казино.

— Мы познавали друг друга, — обиженно возражаю я. — Это же серьезные отношения.

— А на танцы вы ходили?

— Иногда! — отмахиваюсь я. — Дело не в этом! Дело в том, что мы были идеальной парой. Мы говорили обо всем на свете. Мы не замечали никого вокруг. Но потом… В общем, кое-что случилось. Я… допустила ошибку. Когда мы проходили мимо ювелирного магазина, я сказала: «Ты мог бы подарить мне вон то колечко!» Естественно, я пошутила. Но Джошу мои слова совсем не понравились. А пару недель спустя один из его приятелей порвал со своей старой подружкой. И это вызвало цепную реакцию. Все они испугались ответственности, психанули и сбежали от своих девушек. Джош вдруг совсем… отдалился. И вскоре порвал со мной без всяких объяснений.

Я зажмуриваюсь от болезненных воспоминаний. Какой же это был удар. Бросить меня по электронной почте. По электронной почте.

— Но я уверена: он до сих пор любит меня. Разве он отказывался бы говорить со мной, будь это не так? А я чувствую себя такой беспомощной. — Глаза мои наполняются слезами. — Как я могу все поправить, если он даже не желает меня слушать? Как я могу помочь ему, если он не делится своими мыслями? А ты что думаешь?

Сэди сидит с закрытыми глазами и что-то бормочет себе под нос.

— Сэди? Сэди?

— О, — щурится она. — Прости, но я впадаю в транс от глупых чужих стенаний.

Глупых стенаний?

— Я не стенала! Я рассказывала о наших отношениях!

Сэди с любопытством смотрит на меня.

— Я догадалась. Ты ужасно серьезная, да? В мое время имя молодого человека, который вел себя неподобающим образом, просто вычеркивали из списка партнеров для танцев.

— Ну, знаешь ли! Наши отношения намного серьезнее, и мы занимаемся гораздо более важными вещами, чем какие-то танцы.

— Однажды в новогоднюю ночь один юноша по имени Кристофер ужасно обошелся с моей подругой Банти. Дело было в таксомоторе, — Сэди расширяет глаза от ужаса. — Она немного поплакала, напудрила носик и — вперед. Уже к Пасхе она была помолвлена.

— Вперед? — презрительно восклицаю я. — Вот, значит, как ты относишься к мужчинам. Вперед?

— А что такого?

— А как насчет откровенных гармоничных отношений? Как насчет ответственности?

Сэди озадачена:

— Что это еще за «ответственность»? Неужели теперь призывают к ответу за отношения с мужчинами?

— Да нет! Я имею в виду… Слушай, ты когда-нибудь была замужем?

Сэди пожимает плечами:

— Однажды была, и очень недолго. Мы слишком много спорили. Это так скучно. Поневоле задумаешься, что ты делаешь с этим мужчиной. И я его бросила. Уехала за границу, на Восток. Это произошло в тридцать третьем. Он развелся со мной во время войны. Обвинил в измене, — хихикает она. — Но все тогда были заняты войной, так что скандал прошел незамеченным.

Звонок духовки. Ага, лазанья готова. Я иду на кухню, голова разрывается от избытка новой информации. Сэди разведена. У нее были интрижки на стороне. Она жила «на Востоке», что бы это ни значило.

— Ты имеешь в виду Азию? — Я достаю лазанью и добавляю на тарелку немного листьев салата. — Именно ее мы называем Востоком в наши дни. Кстати, теперь принято работать над отношениями.

— Работать? — Сэди вырастает возле меня и морщит носик. — Это не слишком-то приятно. Может, поэтому вы и расстались.

— Ничего подобного! — Она так меня раздражает, что я готова оттаскать ее за волосы. Ничего она не понимает.

— «Ничего лишнего!» — читает она надпись на упаковке из-под лазаньи. — Что это значит?

— Это значит, что в ней низкое содержание жиров, — недовольно бурчу я и ожидаю услышать нечто вроде маминой лекции о том, что диеты вредны, девушки в наши дни слишком озабочены проблемой лишнего веса, а мне вовсе ни к чему худеть.

— О, так ты на диете. — Сэди радостно потирает руки. — Самая лучшая диета — голливудская. Целый день ничего не ешь, кроме восьми грейпфрутов, черного кофе и одного крутого яйца. Курить можешь сколько хочешь. Я так делала целый