таковы уж мы, мужчины!
Спустя несколько мгновений на ее окаменевшем лице появилась невольная улыбка.
— Тут вы как нельзя более правы, — согласилась она почти спокойно. — Возвращаясь к вашей ситуации — когда вы закончите свои дела здесь, то снова уедете в Африку?
— Это зависит от обстоятельств.
Хелен устремила рассеянный взгляд на лужайку и, сама не понимая, как это вышло, спросила:
— Вы считали, что я не пара Гарри?
— С чего вы взяли?
Она стиснула руки.
— Мне всегда казалось, что вы не принимаете меня всерьез, считаете одним из его мимолетных увлечений, ошибкой молодости. А когда вы узнали о ребенке, — мужественно продолжала Хелен, — можно было подумать, вы предполагали, что я окажусь в подобном положении…
— Хелен… — Он помолчал и вздохнул. — Дело было вовсе не в том, что вы не подходили Гарри. Но я видел, что вы очень неопытны и рассчитываете на большее, чем Гарри готов был вам предложить…
Хелен болезненно сморщилась.
— Этого мы уже никогда не узнаем.
— Я не должен был говорить так…
— Ничего страшного, мне и самой похожие мысли проходили в голову. Но это нас нисколько не продвинуло вперед, — неожиданно вздохнула она.
— Почему бы нам с вами не испытать себя?
Хелен непонимающе взглянула на него. Он тихо рассмеялся.
— Я имею в виду испытательный срок, в течение которого мы продолжим жить, как жили до сих пор.
— Вы вернулись домой уже с мыслями об этом?
Он неожиданно стал серьезным.
— У меня не было на уме никакого определенного плана — я же не знал, как обстоят у вас дела. Но теперь, познакомившись с Клаусом… — Он запнулся. — Идея кажется мне неплохой. Это… — медленно выговорил он, — единственное, что я сейчас могу сделать для Гарри.
Она молча смотрела на него.
— Хелен, я вовсе не имею в виду, что вы плохо справляетесь с воспитанием сына, наоборот, я считаю, что у вас замечательные отношения. Но дальше станет сложнее.
Хелен поставила ноги на прохладные плитки. Вечерний бриз с океана ерошил светлые волосы Майкла. Она зябко передернула плечами и встала.
— Я подумаю.
Он тоже встал и подошел к ней. Их разделяло всего несколько дюймов. Он скользнул взглядом по ее гибкой фигуре в длинном платье цвета индиго, заглянул ей в лицо, которое приняло замкнутое, непроницаемое выражение, тогда как обычно она вся была как раскрытая книга, посмотрел на ее по-новому причесанные волосы — сколько времени она тратит, укладывая их подобным образом? Выглядят они абсолютно естественно…
— Я не обидел вас? — спросил он тихо.
И еще как! Разумеется, она не произнесла этого вслух, но нечто в ее сердце сказало это за нее, и легкий озноб пробежал вверх и вниз по ее спине. Хелен словно очнулась, снова почувствовала себя живой и уязвимой, впервые со времени гибели Гарри. И мучительно изголодавшейся по любви…
— Нет, Майкл, — с усилием произнесла она. — Я никогда не сумею отблагодарить вас за все, что вы сделали для нас, и поэтому… Честно говоря, я чувствую, что и без того обременяю вас сверх меры… Поэтому мне действительно необходимо как следует все обдумать. Спокойной ночи.
По пути в спальню она заглянула к сыну. Клаус опять заснул, не погасив лампу, рядом с подушкой лежала раскрытая «Книга рекордов Гиннеса». Одежда, разумеется, валялась повсюду. Хелен аккуратно собрала ее, положила книгу на тумбочку. После чего постаралась взглянуть на сына новыми глазами.
Наверное, потому, что она видела его каждый день, сходство с Гарри не слишком бросалось ей в глаза. Может ли быть, что воспоминания о Гарри в ее памяти померкли после всех прошедших лет?
Что правда, то правда — растить сына в одиночку становится все труднее. Взять, например, дилемму: роликовая доска — роликовые коньки. У большинства приятелей Клауса имелось или то, или другое, а кое у кого и то, и другое. Но она не соглашалась ни на что, потому что постоянно рисовала в воображении сломанные руки и ноги, хотя вслух отговаривалась тем, что вещи эти слишком дорогие. Но правильно ли она поступала, давая волю материнским страхам? Может быть, мужчина более трезво способен взглянуть на ограничения, неизбежные для ребенка этого возраста? Лучше сможет балансировать между дружеским советом и принуждением? Неужели она превращается в пугливую, квохчущую мамашу? И разве она сумеет научить Клауса мужской модели поведения?
Некоторое время Хелен смотрела на спящего сына, затем погасила лампу и на цыпочках вышла из комнаты.
Ее спальня была уютной, просторной, выдержанной в спокойных умиротворяющих тонах, кремовых и бледно-зеленых. Этим вечером, переодевшись в пижаму, она все не могла успокоиться и долго прохаживалась по комнате взад и вперед. Затем заставила себя сесть за туалетный столик и, нанося на лицо питательный крем, задумалась над другой проблемой: Майкл Чесмен как мужчина…
Хелен неожиданно ясно увидела, что он сегодня вечером действительно обидел ее, даже не попытавшись скрыть, что его предложение продиктовано желанием помочь воспитывать Клауса. Пусть он и чувствует себя с ней по-домашнему легко, это все-таки означает…
Когда это случилось? — беспомощно спрашивала себя Хелен, промокая крем салфеткой. Конечно, она всегда находила его привлекательным. Но просто находить мужчину привлекательным — одно, приходить в отчаяние оттого, что он не видит в тебе женщину — другое. И совсем иное — решить, что это самое худшее из несчастий, которые обрушивала на нее жизнь. И как раз тогда, когда, как она полагала, все шло так хорошо, не хватало только образца мужского поведения для Клауса…
Хелен, глядя в зеркало, вынуждена была признать, что это не могло случиться с ней за одну неделю. Сколько же времени она старательно хоронила в подсознании факт, что влюблена в Майкла Чесмена? Не с тех ли пор, когда он пришел ей на помощь у счетчика автостоянки?
Если бы только Майкл не вернулся домой, думала она с горечью. Как же теперь ей жить под одной с ним крышей? Прошло одиннадцать лет, но она ясно помнила, как сопротивлялась, когда Майкл предложил ей свою помощь. Тогда ты еще боролась с приступами тошноты, отчаянием, горем и одиночеством, и еще угрозой преждевременных родов, напомнила она себе.
Хелен вбила крем в кожу подушечками пальцев и наконец улеглась. Но мучительные мысли не оставляли ее, наоборот, одолели с новой силой. Она прокручивала в голове один сценарий за другим. Вот Майкл, демонстрируя Клаусу образец мужского поведения, обзаводится любовницей. Сохранил ли он за собой городскую квартиру? Или будет приводить своих подруг сюда? Тогда и она тоже… Придется им составлять график пользования квартирой, подумала она мрачно.
Ужас какой, разве может из этого получиться что-то хорошее, успела подумать Хелен, засыпая.
На следующее утро она чувствовала себя разбитой и едва успела собрать Клауса в школу. К счастью, у нее был свободный день, а Майкл еще не проснулся. Она сварила кофе и выпила чашку, чтобы привести себя в чувство. И уже собралась заняться домашними делами, как кто-то позвонил в дверь.
Она на миг замерла, испугавшись, что это Люк — еще одна проблема в ее незадавшейся жизни! Но тут же вспомнила, что Люк всегда пользуется задней дверью.
Хелен абсолютно не готова была увидеть за дверью девушку с саквояжем в руке — изящную блондинку с точеной фигуркой и неправдоподобно фиолетовыми глазами, облаченную в облегающую кофточку цвета цикламен и черные кожаные брюки.
— Здравствуйте, — сказала Хелен. — Я могу вам чем-то помочь?
— Надеюсь, — ответила блондинка и поставила саквояж на землю. — Майкл Чесмен здесь живет?
