висевшего в воздухе. Вдали на горизонте блеснула молния. Внезапно Клаус спросил:
— Мам, в какую школу ходил мой папа?
На миг Хелен растерялась, и за нее ответил Майкл. Он назвал известную частную школу и добавил, что в свое время и сам посещал ее.
— Надо же, отец одного моего друга — ну, Мартина Уэста — тоже ходил в нее, и Мартин пойдет через год. А я смогу, ма?
Хелен заколебалась.
— Не думаю, Клаус. В эту школу детей записывают с самого рождения. Но… — Она запнулась, увидев, как он сразу сник. — Другие твои приятели, должно быть, собираются учиться дальше в старой школе?
Он пожал плечами.
— Наверное. Я просто подумал, что здорово было бы пойти в папину школу. И вообще, узнать о нем побольше.
— Ты на него очень похож, — обронил Майкл. Ты знаешь, что он жил в этом доме? В тринадцать лет Гарри лишился родителей и переехал жить к нам.
Клаус с интересом огляделся.
— И вы можете рассказать, как все тут было при нем?
— Разумеется — Майкл встал. — Только давай помоем посуду. И мама, наверное, не откажется от чашки кофе.
Они оставили Хелен сидеть на террасе, охваченную противоречивыми чувствами. Ее сердце ныло оттого, что Клаусу пришло время узнать все об отце. Она давно готовила себя к неизбежным вопросам, и вот оплошала — не сразу вспомнила, в какой школе Гарри учился. Но гораздо больше ее беспокоило то, что теперь Майкл в глазах Клауса и вовсе будет выглядеть героем — ведь с ним он может говорить о своем отце.
Вскоре подоспел кофе, но Клаус решил, что пойдет спать пораньше. Он сладко зевнул, и со словами: «Это все свежий воздух. Спокойной ночи, ма», — поцеловал ее и удалился. Майкл подсел к столу.
— Что вы ему рассказали? — спросила Хелен.
— Как здорово Гарри играл в крикет, как интересовался строительством мостов и дорог, и что он лучше всех умел изображать рыбу — в таком роде.
— А насчет поло? Я только однажды упомянула, что оно стало причиной его гибели.
Майкл несколько секунд сидел молча, затем тихо пробормотал:
— Нет, о поло я не упоминал. Я хотел поговорить насчет школы, Хелен.
Она вздохнула. В школе Гарри преподавание академических дисциплин велось на высоком уровне, и спорт тоже был поставлен очень хорошо. Не говоря уже о ее высоком статусе.
— Даже если удастся его туда устроить, платить за обучение я все равно не смогу.
— Я смогу.
Теперь настала очередь Хелен замолчать. Через некоторое время она неловко пробормотала:
— Я знаю, что вы сможете, но как быть с очередностью? Думаю, у них длиннейший список претендентов.
— Весьма вероятно, но они всегда оставляют места для сыновей своих бывших учеников.
— Это помогло бы, если бы мы с Гарри были женаты, но мы не были, — сказала она. — Вряд ли это сработает. И я больше не могу принимать от вас финансовую помощь, Майкл.
— Я имел в виду — в качестве моего сына.
Хелен в смятении заморгала.
— То есть?..
— Если мы поженимся, я смогу устроить Клауса в школу, куда ходил его отец и собирается пойти лучший друг. И еще потому, что это действительно очень хорошая школа, а мальчик этого заслуживает. Он необыкновенно способный.
— Майкл… — прошептала Хелен. — Я просто не верю ушам.
— Почему? — нетерпеливо спросил он.
— С чего вы взяли… — Она замялась, собираясь с мыслями. — …Что вам вообще нужна жена? И что, поскольку я фактически под рукой, так сказать, то я могу ею стать?
— Я сформулировал бы все несколько иначе. — Он помолчал и прищурился. — Мы и так живем одной семьей. А оказались мы здесь потому, что оба близко к сердцу принимаем судьбу одного и того же молодого человека. А я до сих пор вносил мизерную лепту. — Он снова помолчал. — И еще я получил благословение Клауса.
— Что!?
— Он нас видел той ночью.
— Я знаю, но… — Хелен не находила слов.
— Он пришел ко мне на другое утро как мужчина к мужчине и объяснил, как все вышло. И дал понять, что одобряет. И еще дал один совет.
— Я вам не верю! — Это восклицание было вызвано скорее досадой — все, рассказанное Майклом, было как раз в духе Клауса.
— А вам когда он сказал? — спросил Майкл.
— В то утро, когда звонил сюда из лагеря… Совет? — повторила она, охваченная тревожными предчувствиями. — Что еще за совет?
— Он сказал, что, по его мнению, вы очень осторожны, с трудом привыкаете к новым идеям и требуете умелого подхода.
Хелен едва не задохнулась.
— Он ваш сын, — сухо заметил Майкл.
— Надеюсь, вы не подали ему ложных надежд?
Он мгновение пристально смотрел на нее.
— Я обнаружил, что мы с Клаусом понимаем друг друга с полуслова. Я отвечал ему уклончиво. Хотя, думается, сумел объяснить, что ему не стоит принимать активного участия в наших с вами переговорах.
— Майкл, вам не кажется, что вы даете людям советы, которым они не способны следовать?
Он вскинул брови.
— Миранда Шелл более чем когда-либо убеждена, что вы — самый подходящий для нее мужчина, а Клаус… — Она замолчала и прикусила губу.
— Он что-то посоветовал вам, несмотря на мой совет, — сдержанно предположил Майкл. — Может, даже дал свое благословение?
Хелен молчала, тем самым выдавая себя с головой.
— Я угадал, — сказал Майкл. — А что касается романтики, она тоже всегда «под рукой», разве не так?
В его серых глазах явно читалась ирония. Хелен внезапно пробрала дрожь.
— Романтика — это одно, а любовь — другое, и только она мне нужна.
— Любовь приходит и уходит, — спокойно ответил он. — И, между прочим, это чувство, в котором люди чаще всего обманываются. Но разве не благоприятствует любви общая цель — дать ребенку полноценную семейную жизнь.
На этот раз Хелен скривилась, словно от боли. Он заметил это и добавил:
— Между прочим, я забочусь не только об интересах Клауса, но и о ваших. Ответьте честно, Хелен, разве жизнь замужней женщины не лучше, чем… череда всяких художников, музыкантов и любителей природы?
Она молчала, чувствуя себя поставленной в глупейшее положение, и от этого злясь на себя и на него. Но следующие его слова и вовсе нанесли сокрушительный удар по ее самолюбию.
— Вы не думаете, — продолжал он, — что чувства, которые годы и трудности могут притупить, требуют выхода именно сейчас? Одиннадцать лет — немалый срок, в течение которого вам приходилось заглушать в себе желание любить.
Хелен закрыла глаза.
— В этом отношении, — продолжал он ровным тоном, — я — все же лучший выбор, чем те, что вы делали до сих пор.
