обманывал, но пошел на это скрепя сердце, ибо другого выхода у меня не было. Тогда, в королевском особняке, я не собирался вас убивать. После у меня было немало случаев с вами разделаться, но я не воспользовался ни одним из них. Вы сказали, что лишь мельком проглядели несколько документов, и я вам поверил. Точнее, заставил себя поверить. Я…
— Вы обманывали меня не из личной неприязни, а по политическим соображениям, — криво усмехнулся я. — Помнится, вы выразились подобным образом насчет королевской шутки.
— Вы себе не представляете, как я терзался. Смерть той женщины легла на мою душу невыносимым бременем.
Джайлс слегка содрогнулся.
— Я не солгал, когда говорил, что никогда прежде не поднимал руку на человека.
— Однако в конце жизни вы совершили убийство дважды. За Дженнет Марлин последовал Бродерик.
— Я помог сэру Эдварду Бродерику совершить самоубийство, потому что знал: он желает умереть. Вам не хуже моего известно, что в Тауэре его ждала смерть, сопряженная со страшными мучениями. И я ничуть не сожалею о том, что избавил его от этих мучений. Я хорошо знал сэра Эдварда со времен заговора, в котором мы оба принимали самое деятельное участие. Помните, как на пристани в Халле мы увидели его, закованного в цепи? Тогда он взглянул на нас и кивнул. Вы решили, что он кивнул вам. На самом деле он приветствовал меня. Я сумел прочесть в его глазах немую просьбу. Мне было известно, что в Йорке он дважды пытался убить себя, и я решил, что мой долг — помочь ему. Но проходила ночь за ночью, а я не мог исполнить свое намерение. Наконец мне выпала такая возможность, и я ею воспользовался. Да, это я ударил Редвинтера, вынул ключи у него из кармана и помог Бродерику сунуть голову в петлю. Мне было жаль его, безумно жаль. Но я знал, смерть для него — наилучший выход. И он тоже это знал.
Джайлс расправил плечи.
— Это был человек редкого мужества, — проронил он.
— В этом я не сомневаюсь, — кивнул я и спросил, нахмурившись: — Но откуда вы взяли силы? Во время плавания вы почти не вставали с постели.
— Вы сами знаете, состояние мое переменчиво, и слабость сменяется приливами бодрости, — с грустной улыбкой ответил старик. — Во время плавания я чувствовал себя вовсе не так скверно, как хотел показать.
— Господи боже, вы самым бессовестным образом водили меня за нос, — прошептал я.
— Поймите, я не мог иначе. Не мог оставить сэра Эдварда без помощи. Я знал, что во время пыток он будет держаться до конца и не выдаст тайны, которая имеет ко мне самое прямое отношение. И я должен был избавить его от столь ужасной участи.
В комнате вновь повисла тишина, нарушаемая лишь шелестом дождя.
«И где только черти носят Барака?» — со вздохом подумал я.
— Значит, Бродерик все знал, — прервал я молчание. — Знал, кто вы на самом деле.
— Теперь вы тоже знаете это, Мэтью? — спокойно спросил Джайлс.
— Да, — кивнул я. — После того как я узнал о вашем обмане, я долго ломал себе голову, пытаясь найти причины, побудившие вас затеять со мной столь рискованную игру. И понял, что ключ к разгадке — признание Эдварда Блейбурна. Помните старого брата Сванна из Халла? Он рассказал мне, что, согласно преданию, Блейбурн был настоящим отцом короля Эдуарда Четвертого.
— Господи боже, ну и память у этого старика! — вздохнул Джайлс. — Я думал, все, до кого могли дойти подобные слухи, давным-давно в могиле.
— За исключением брата Сванна. Я не стал передавать вам его рассказ, ибо не хотел создавать вам новых проблем. Излишняя осведомленность чревата опасностью. Так я рассуждал тогда. Откуда мне было знать, что все подробности этой истории вы знаете куда лучше меня, — добавил я с горькой усмешкой.
Джайлс выпрямился, и в голубых его глазах сверкнули искры.
— Вы правы, Мэтью, излишняя осведомленность чревата опасностью, — произнес он. — И потому в ваших собственных интересах не задавать мне вопросов. Давайте прекратим этот разговор, пока не поздно. Позвольте мне уйти из вашего дома. Обещаю, вы больше никогда меня не увидите.
— Боюсь, мне нет нужды задавать вам вопросы, Джайлс. Я догадался обо всем сам.
Он откинулся на спинку кресла, устремив на меня сокрушенный взгляд.
— Помните, в Хоулме вы показали мне могилу своих родителей? К счастью или к несчастью, я обладаю превосходной памятью. Имя вашего отца, на которого, по вашим собственным словам, вы чрезвычайно походите внешне, — Эдвард. Надпись на могиле сообщала, что он родился в тысяча четыреста двадцать первом году. К моменту вашего рождения ему было почти пятьдесят. Вы еще сказали, что были посланы ему под старость. Значит, в тысяча четыреста сорок втором году, когда родился король Эдуард Четвертый, ему был двадцать один год. Вполне достаточно, чтобы произвести на свет сына. Полагаю, ваш отец — не кто иной, как Эдвард Блейбурн.
— Вы правы, — просто ответил Джайлс. — Король Эдуард Четвертый — мой сводный брат, значительно превосходящий меня годами. Нынешний король, таким образом, доводится мне внучатым племянником. Когда я увидел его в Фулфорде, различил печать злобы и порока на его лице, ощутил исходящий от него запах разложения, я понял, что древнее пророчество исполнилось и Англией правит король-еретик. Сама мысль о существующей меж нами кровной связи мне отвратительна. И я всей душой ненавижу этого фальшивого короля, который на самом деле является потомком простого лучника.
— А когда вы узнали правду о вашем отце?
— Если вы настаиваете, Мэтью, я все вам расскажу.
Голос Джайлса звучал размеренно и невозмутимо, лишь сверкающие глаза выдавали охватившее его волнение.
— Возможно, вы поймете меня и простите за то, что я злоупотребил вашей дружбой. Возможно, вы даже признаете мою правоту.
— Говорите.
— Как я и сказал вам тем памятным вечером в Хоулме, детство мое было счастливым и безоблачным. Я знал, что отец мой перебрался в эти края за много лет до моего появления на свет. Думаю, в молодости он был настоящим красавцем, вроде молодого Ликона. Высокий, стройный, белокурый. О прошлом своем он никогда не распространялся, упоминал лишь, что родился в Йоркшире. И я думать не думал, что имя Ренн, которое носил отец и которое он передал мне, является вымышленным.
— Перебравшись на новое место, сменить имя не трудно, — вставил я.
— Вскоре после того, как отец перебрался в Хоулм и приобрел там ферму, он женился в первый раз. Брак его остался бездетным. Когда отцу было уже за сорок, жена его скончалась от чахотки. В заболоченной местности подобный недуг встречается весьма часто. Год спустя отец женился на моей матери. Я был их единственным ребенком.
Джайлс скатал из хлеба шарик и принялся вертеть его в пальцах.
— Когда мне исполнилось семнадцать, я отправился в Лондон изучать закон. А на следующий год, на Рождество, поехал навестить родителей. Это было в тысяча четыреста восемьдесят пятом. За четыре месяца до этого граф Ричмонд, впоследствии ставший отцом нынешнего короля, разгромил Ричарда Третьего в битве при Босуорте и взошел на престол под именем Генриха Седьмого. Отца я застал на смертном одре, — продолжал Джайлс, и впервые за все время голос его дрогнул. — Он рассказал мне, что год назад обнаружил у себя в боку опухоль, которая, разрастаясь, высосала все его силы.
Рука Джайлса непроизвольно потянулась к собственному боку.
— Лекарь не скрыл от отца, что недуг неизлечим и ему остается лишь готовиться к смерти. Я горько сожалел о том, что он не сообщил мне о своей болезни ранее. Но, думаю, подобно вашему отцу, он не хотел тревожить меня, отвлекать от занятий и развлечений, которым я предавался в Лондоне.
Как-то ночью отец позвал меня. Дни его были уже сочтены, тело, некогда столь сильное, превратилось в обтянутый кожей скелет. То же самое происходит со мной, — вздохнул Джайлс, глядя на раскрошившийся хлебный шарик. — Ночь выдалась холодная, повсюду лежал снег. Казалось, вся земля погружена в сон и безмолвие. В ту ночь отец открыл мне тайну, которую хранил больше сорока лет. Он хотел, чтобы я записал с его слов признание, и я выполнил его просьбу. Вы хотите, чтобы я повторил это признание вам?
