— Иногда приходится делать то, что ненавидишь, — признался он.
Она не хотела больше мучить его, вызывая на откровенный разговор, но он вдруг добровольно начал рассказывать историю о том, как стал самым близким советником короля.
Он был третьим сыном в семье и мог стать или священником, или рыцарем. Он страстно желал быть рыцарем, но с самого детства над ним насмехались за то, что он мог все — драться и кидаться острыми камнями, — но только не решался сесть на спину лошади. Эти большие животные пугали брата Герина, но сильнее страха была ненависть, которую он начала испытывать к лошадям, поскольку они постоянно напоминали о его слабости. Он стал иоаннитским монахом, но монастырская жизнь быстро наскучила ему. Однако случилось так, что все священнослужители собрались во Франции, потому что в Реймсе в 1179 году должен был быть коронован молодой Филипп. По велению одного епископа брату Герину также предстояло молиться о спасении души будущего короля, но незадолго до Успения Богородицы, а также непосредственно перед коронацией будущий король захотел поохотиться на кабана в Компьенском лесу. Он ранил животное, но когда кабан хрюкнул, лошадь испугалась и помчалась прочь вместе с Филиппом. Его искали весь день. Он блуждал среди мрачных деревьев, которые протягивали к нему свои костлявые сучья, как когтистые лапы, и испугался до смерти. Он решил, что больше никогда не увидит солнечный свет. В его свите тем временем царила страшная суматоха. Все искали короля, но без всякого плана и порядка, и брат Герин, уверенный в том, что короля уже давно бы нашли, если бы он возглавил поиски, сделал то, что больше всего ненавидел. Он сел верхом на лошадь и в сопровождении лишь нескольких человек целенаправленно стал обыскивать лес и наткнулся на короля, который дрожал с головы до ног и рыдал. Его заслуга была не только в том, что он участвовал в поисках. Больше всего Филипп был благодарен ему за то, что он обманул весь мир, что не высмеял трусливого плачущего короля, а сказал, что король вел себя мужественно и храбро перенес два дня в мрачном лесу без еды и питья.
Брат Герин закончил свой рассказ, и наступила короткая тишина.
— Если хочешь достичь того, для чего ты предназначен, иногда приходится преодолевать препятствия, которые кроются в тебе самом, — заключил он.
— Значит, вы с самого начала привыкли лгать в пользу короля, — сказала София. Его долгая доверительная речь привела ее в замешательство.
— Нет, не в пользу короля. В мою пользу, поскольку только так я смог стать его доверенным лицом, и остаюсь им по сей день. — По его телу пробежала судорога, будто он хотел сбросить с себя откровенность, овладевшую им.
— А теперь давайте продолжим писать. Королева Изамбур ежедневно проводит много часов за молитвами Великой Божьей Матери, которая даровала ей жалкую, полную лишений жизнь. Но она не была навязана ей королем, а выбрана ею самой...
— Я не стану писать этого во второй раз, — прервала его София. — В последнем письме было такое же предложение.
— Разве? Что-то я не помню. Ну хорошо, тогда пишите: даже если король готов делить с ней стол и постель, она не захочет жить в браке, в каком живут слабые люди. Скорее, она призовет его к такой связи, какая была у Марии и Иосифа, что означает, что она не сможет подарить ему детей...
— В сентябрьском письме были точно такие же слова, — напомнила она. — Вы ведь сами говорили, что каждый раз нужно приводить новые аргументы, не то я буду похожа не на разумную женщину, а на болтливую бабу.
Он нахмурил лоб.
— Как вы можете помнить все, что мы писали?
София пожала плечами и впервые заговорила с ним о ее даре, и на это ее толкнули не гнев или нетерпение, а определенная близость, возникшая между ними после того, как он рассказал ей о своем прошлом.
— Просто, — начала она, — я навсегда запоминаю каждое слово, которое напишу или прочту. Оно больше никогда не исчезнет из моей памяти. А если оно забьется в самый дальний уголок, я все равно отыщу его, если напрягу память. Вот почему я владею обширными знаниями во всех науках, и их у меня никто не отнимет, хотя многие стараются запретить мне учиться.
Она почти вызывающе подняла голову и улыбнулась насмешливой и болезненной улыбкой, которая недавно играла на его губах.
— Что, вам страшно, брат Герин? Скажу вам честно — каждый, кто узнает об этом даре, говорит, что он — от дьявола!
София была каким-то странным образом счастлива. Счастью мешало только то, что это чувство ее смущало. Она никогда не искала его, и уже тем более не ожидала найти в мире, который разрывался между упрямым королем и жадным до власти папой. Но угроза церковного проклятья, нависшая над всем Парижем, пугала ее не больше, чем приближающаяся зима, когда недостаток тепла и света сильно осложнят жизнь.
В начале декабря тонкий слой льда затянул не только Сену, которая лишь в некоторых местах прорывалась и выплевывала наружу коричневую воду, но и грязные улицы и острые башни церквей. Но на настроении Софии это никак не сказалось.
Она с радостью приходила к брату Герину в его скромную комнату. Она привыкла к нему, к его ненавязчивому вниманию и спокойному голосу, привыкла к написанным сообща письмам. Но больше всего ее подкупило то, что он уважительно отнесся к ее дару.
Для него было само собой разумеющимся, что из всех людей, с которыми его сводит жизнь, следует извлекать выгоду. О том, хорошо это или плохо, правильно или неверно, он судил только по тому, было ли это в тот момент выгодно — Франции, королю или ему самому. Так что, согласно его трезвому расчету ее дар никак не мешал, а, может быть, даже и представлял собой некое преимущество.
— Вы первый человек, который не показывает страха... передо мной, — пробормотала она тихо, после того как он с интересом, без презрения и брани попросил доказать ее талант.
Он безрадостно рассмеялся.
— Посмотрите вокруг! Мир сбился с пути, и всем нам грозит что-то ужасное. Если бы я боялся всего подряд, как бы мне удалось сохранить трезвость мысли и ровное дыхание? Нет, я уже давно не знаю страха.
София преднамеренно вызвала его на откровенность и вдруг задала вопрос, который никогда не задала бы, поразмысли она как следует.
— А вам не страшно от того, — начала она, — что вы полностью подчинены королю? Люди говорят, что вы — самый важный человек после него. Ваше слово имеет огромный вес — после его слова. Что, если в один прекрасный день он уничтожит все планы, которые вы вынашиваете для Франции? И если произойдет обратное: он благодаря вашим тайным действиям достигнет всех своих целей, а вы — даже в час величайшего триумфа — останетесь в тени?
На короткое мгновение ей показалось, что она слишком далеко зашла. Его лицо превратилось в непроницаемую маску, которую он обычно надевал в присутствии людей. Его правая нога беспокойно дрожала. Однако он искренне ответил:
— Мне кажется, что мы, в общем, похожи. Мы оба знаем, что способны на многое, но вынуждены скрывать это от всех ради того, чтобы наша жизнь удалась.
Больше он ничего не сказал. Но даже после этих слов она ко всему стала относиться проще. Даже жизнь в доме Бертрана больше не казалась ей такой невыносимой, как в первые дни его строгого запрета.
Конечно, библиотека оставалась для нее недоступной, как и остальные комнаты на верхнем этаже, однако у нее появился союзник, который помогал устранить этот недостаток.
Вскоре после того как она выходила магистра Жана-Альберта и была за это наказана, вместо того чтобы получить вознаграждение, в ее комнату прокрался Теодор и предложил пересказывать ей все, что он слышит на уроках, и приносить все книги, которые ему выдаются на чтение.
Сначала София не слишком надеялась на помощь ребенка, который едва может говорить на латыни. Но позже приняла его предложение, поняв, что намного хуже сидеть одной в своих покоях, чем слушать мальчика. Кроме того, ей нравилось в присутствии Теодора насмехаться над магистром Жаном-Альбертом,
