несколько слов о других произведениях нашей словесности», но запрещение «Европейца» помешало ему реализовать эти замыслы.
«Обозрение русской литературы за 1831 год» было высоко оценено современниками. «Ваша статья о Годунове и Наложнице порадовала все сердца, — писал Киреевскому Пушкин, — насилу-то дождались мы истинной критики. Но избегайте ученых терминов и старайтесь их переводить, т. е. перефразировать: это будет и приятно неучам и полезно нашему младенчествующему языку» (Пушкин. Т. 15. С. 9). «Разбор 'Годунова', — утверждал Баратынский, — отличается той же верностию, тою же простотою взгляда. Ты не можешь себе представить, с каким восхищением я читал просвещенные страницы твоего журнала, сам себе почти не веря, что читаю русскую прозу, так я привык почерпать подобные впечатления только в иностранных книгах» (ТС. С. 35). По словам Одоевского, «статьею о Борисе все восхищаются» (ВГ. С. 119). Комовский писал Языкову: «'Бориса' он ставит на самую выгодную для него точку перед зрителями; но тут остается еще два вопроса решить. Во-1-х, драматическое сочинение, излагающее не действие, а следствие оного, — не есть ли прямое противоречие понятию о драме? и, во-2-х, удовлетворительно ли в 'Борисе' развиты и показаны следствия убиения Дмитрия?» (ЛН. Т. 19/21, 1935. С. 63).
[1]... единственным указателем нашего умственного развития остается литература. — Киреевский выражает здесь мысль, близкую к той, которую позднее высказал и Герцен: «У народа, лишенного общественной свободы, литература — единственная трибуна, с высоты которой он заставляет услышать крик своего возмущения и своей совести» (Герцен А. И. Собр. соч.: В 30 т. М.: Изд-во АН СССР, 1956. Т. 7. С. 198).
[2]… морлакскую песню. — Морлаки, небольшая славянская народность, жившая в горах Далмации.
[3]… у нас до сих пор еще нет критики. — Сходную мысль не раз высказывал Пушкин. Еще в 1825 г., отвечая на утверждение А. А. Бестужева «У нас есть критика, а нет литературы», он восклицал: «Где же ты это нашел? именно критики у нас и недостает… Нет, фразу твою скажем наоборот: литература кой-какая у нас есть, а критики нет» (Пушкин. Т. 13. С. 177, 178).
[4]… помня Лагарпа... — Лагарп Жан Франсуа (1739–1803), французский критик. Его многотомный труд «Лицей, или Курс древней и новой литературы» (1799–1805) воспринимался современниками как наиболее полное изложение постулатов классицизма.
[5] Другой в честь Шлегелю... (и далее) — В «Лекциях о драматическом искусстве и литературе» (1808) немецкий историк литературы Август Вильгельм Шлегель (1767–1845) рассматривал Шекспира как высочайший образец драматургии. Киреевский здесь, возможно, имеет в виду статью И. Среднего-Камашева «Еще о Борисе Годунове, стихотворении А. С. Пушкина», который, в частности, упрекал Пушкина в том, что, «взяв мысль богатую, он не раскрывает ее достойным образом, не вводит нас во глубину святилища Поэзии, подобно великому Шекспиру…» (Сын Отечества. 1831. Т. 23, ч. 145, № 40. С. 115).
[6] В ней нет единства … — Отклик на статью В. Плаксина «Замечание на сочинение А. С. Пушкина: Борис Годунов», который, в частности, писал: «Из сей выписки содержания, в которой я старался ни прибавить, ни убавить как связи, так и несвязности, видно, что действие драмы не имеет ни единства, ни полноты; ибо сначала действующая сила содержится в Борисе, а с четвертой сцены все принимает другой вид: действие проистекает из Самозванца, так что Бориса уже нет, а Драма все еще идет» (Там же. Т. 20, ч. 142, № 25–26. С. 281).
[7]… главное лицо, Борис, заслонено лицом второстепенным, Отрепьевым. — Ср. замечание И. Среднего-Камашева, утверждавшего, что «мы самого Бориса почти не видим», так как «Самозванец совершенно заслоняет Бориса» (Там же. Т. 23, ч. 145, № 40. С. 111, 112).
[8] … главное лицо не Борис, а Самозванец; жаль только, что он не довольно развит… — Сходная мысль выражалась в статье Н. И. Надеждина: «… главное лицо — Годунов — пожертвовано совершенно другому, которое должно бы играть подчиненную роль в этом славном акте нашей истории. Я разумею Самозванца... Лицо Лже-Димитрия есть богатейшее сокровище для искусства. Оно так создано дивною силою, управляющею судьбами человеческими, что в нем история пересиливает поэзию. Стоит только призвать на него внимание — и тогда все образы, сколь бы ни были колоссальны и величественны, должны исчезать в фантастическом зареве, им разливаемом, подобно, как исполины гор исчезают для глаз в пурпуре неба, обагренного северным сиянием. А потому тем осторожнее надлежало поступать с ним поэту, избравшему для себя героем Бориса» (Телескоп. 1831. Ч. 1, № 4. С. 568).
[9] … не характер, не лицо должны быть главным ее предметом, но целое время, век. — Сходная мысль была выражена в статье Н. И. Надеждина «Борис Годунов. Сочинение А. Пушкина. Беседа старых знакомцев»: «Не Борис Годунов в своей биографической неделимости составляет предмет ее, а царствование Бориса Годунова — эпоха, им наполняемая, — мир, им созданный и с ним разрушившийся, — одним словом — историческое бытие Бориса Годунова»(Там же. С. 559).
[10]… развито многое лишнее, например характер Марины… — Упреки в излишнем внимании Пушкина к Марине высказывал И. Средний-Камашев (Сын Отечества. 1831. Т. 23, ч. 145, № 40. С. 105).
[11]…как Шекспир в «Макбете»... — Мысль о том, что пророчества ведьм в «Макбете» отвечают психологическому состоянию героя трагедии, была высказана Гегелем (см.: Гегель. Сочинения. М., 1938. Т. 12. С. 235).
[12] … или Мюльнерову волшебницу-цыганку... — В трагедии А. Мюльнера «Вина» (1821) один из героев рассказывает о роковом предсказании цыганки.
[13] Pendant l'horreur d'une profonde nuit... — Цитируется трагедия Расина «Гофолия» (д. 2. явл. 5).
