Авторизованная копия части текста статьи с пометами цензора «Европейца» С. Т. Аксакова и соответствующими поправками, внесенными И. В. Киреевским, — ЦГАЛИ. Программная статья журнала, послужившая одним из главных поводов к его запрещению, была по-разному принята современниками. «Статья твоя о 19-м веке, — писал Баратынский, — непонятна для публики только там, где дело идет о философии, и в самом деле, итоги твои вразумительны только тем, которые посвящены в таинства новейшей метафизики, зато выводы литературные, приложение этой философии к действительности отменно ясны и знакомым чувством с этой философией, еще не совершенно понятной для ума» (Баратынский. С. 514). В другом его письме говорится: «Обозрение 19-го века богато мыслями, но ежели бы мы были вместе, я в некоторых с тобою бы поспорил. Это — не критика. Предмет так обширен, что можно глядеть на него с множества разных точек, и замечание мое доказывает только, что ты разбудил во мне мысленную деятельность» (ТС. С. 34). Одоевский отметил, что статья Киреевского «отзывается заветными словами фанатического шеллингианства, которому мы все заплатили дань, и потому она не понравилась, или, лучше сказать, не была понята…» (цит. по: ВГ. С. 119). Погодин уже после закрытия «Европейца» писал Шевыреву: «В этой статье я не вижу ничего преступного, ничего непозволительного; но она мне не нравится с другой стороны, как собрание исторических парадоксов, и я собирался писать на нее рецензию; но теперь нельзя. Киреевский мерит Россию на какой-то Европейский аршин, Я говорю в смысле историческом, а это — ошибка. Европа себе, мы себе, говорит у меня Долгоруков в трагедии, Россия есть особливый мир, у него другая земля, кровь, религия, основания, словом — другая история» (Барсуков Н. Жизнь и труды М. П. Погодина. СПб., 1891. Т. 4. С. 6). Позднее Писарев в статье «Русский Дон-Кихот» подверг «Девятнадцатый век» обстоятельному критическому разбору. Он писал, что «вся статья вертится на отвлеченных умозрениях», что «во всей статье переплетается московский сентиментализм с каким-то сердечным влечением к европейскому Западу» (Писарев Д. Я. Сочинения. М.: Гослитиздат, 1955. Т. 1. С. 233, 236).
[1]… великий похититель французского престола... — Наполеон Бонапарт.
[2].. .восхищалась... Попом... — Поп Александр (1688–1744), английский поэт.
[3] Окен (наст. фам. Оккенфус) Лоренц (1779–1851) — немецкий философ, естествоиспытатель.
[4] Лет Георг Антон Фридрих (1778–1841) — немецкий философ и филолог.
[5] Вагнер Иоганн Якоб (1775–1834) — немецкий философ.
[6] Пигмалион (греч. миф.) — царь Кипра, легендарный скульптор, влюбившийся в созданную им статую прекрасной женщины — Галатеи. Афродита оживила Галатею, которая стала женой Пигмалиона.
II. Сказка о спящей царевне
Написана 26/VIII — 12/IX 1831 г. Автограф в ГПБ. В дальнейших публикациях — «Спящая царевна». Источником сказки послужили литературные обработки немецких и французских сказок («Шиповник» братьев Гримм и «Красавица, спящая в лесу» Ш. Перро). Жуковский ощутимо русифицировал сюжет, восходящий к западпоевропейскому фольклору.
Разночтения автографа ГПБ:
Одного лишь счастья нет, Не дает господь детей В утешенье старых дней Не крушися день и ночь Расцветешь в семье своей, Так царевну десять фей Одарили в свой черед; К ней последняя идет Палец свой веретеном Так сказала и тотчас Провалилася из глаз, Но последняя из фей Так сказала вслед за ней Скрылась гостья. Царь грустит Всходит вверх она и там И округа со дворцом Вот кругом поднялся бор
