— Вы хотели со мной поговорить? — наконец осведомился Гомер.
Казалось, у Айзенменгера этот вопрос вызвал нечто вроде удивления.
— Ах да, — откликнулся он и снова умолк.
— Ну?
Фельдшерица закончила перевязку, напоследок едва ли не с садистским удовольствием туго затянув бинт, но Айзенменгер не обратил на это внимания.
— Думаю, вам следует знать… — тяжело сглотнув, произнес он и улыбнулся, наконец поддаваясь нахлынувшей на него волне боли. — Я знаю, кто настоящий убийца, — уже теряя сознание, отчетливо проговорил он.
ЧАСТЬ 4
Плечо у Айзенменгера продолжало болеть, какие бы болеутоляющие средства он ни принимал. Последние двое суток он почти не спал, и усталость в сочетании с головокружением, вызываемым петидином, порождала в нем странную отстраненность от реальности, которую ему постоянно приходилось преодолевать и от которой его не могло избавить даже судорожное продвижение такси по заполненным машинами улицам. Наконец Айзенменгер попросил остановиться возле одного из домов в северной части города, расплатился с шофером и, выйдя из машины, принялся оглядываться по сторонам.
Это был фешенебельный район: аккуратно покрашенные дома, перед которыми располагались ухоженные палисадники. Припаркованные на подъездных дорожках машины не отличались новизной или роскошью, но они были чистыми, зарегистрированными, и их внешний вид свидетельствовал о заботливом уходе. Айзенменгер глубоко вдохнул свежий воздух и ощутил аромат благосостояния среднего класса, слегка приправленный запахом старости.
Он двинулся к дверям дома номер 86 по дорожке маленького ухоженного садика мимо ярко-желтой машины с крытым кузовом, позвонил и тут же был вознагражден окликом, донесшимся справа. Айзенменгер заглянул за угол и обнаружил там дверь, расположенную между домом и гаражом. В дверях стоял крепкий мужчина мощного телосложения, которому на вид было около шестидесяти. У него были глубоко посаженные глаза, большой нос и пухлые губы. Все это вкупе с бледной щетиной, покрывавшей подбородок, придавало ему не слишком привлекательный вид.
— Да?
— Мистер Брокка? Я Джон Айзенменгер. Я вам звонил.
Мужчина кивнул и сделал шаг в сторону, из чего Айзенменгер заключил, что его приглашают войти. Он оказался в пустом гараже, где Брокка полировал выставочную витрину.
— Вы сказали, что хотите поговорить со мной о Пендредах? — произнес он, возвращаясь к своему занятию и окуная кисть в банку с лаком.
— Да, если это возможно.
Брокка начал накладывать лак на дерево. У него были крепкие руки с короткими толстыми пальцами, однако, несмотря на это, он работал с поразительной аккуратностью.
— Это он сделал? С вашим плечом? — не поворачивая головы, спросил он.
— Да.
— Я читал об этом в газете.
В глубине гаража стоял верстак, и Айзенменгер облокотился на него.
— А вы в течение длительного времени были заведующим моргом Западной Королевской больницы.
— Да, двадцать три года.
— Значит, вы хорошо были знакомы с Пендредами.
Он быстрым и точным движением залакировал угол.
— Не больше, чем любой, кто имел с ними дело. А что?
— И какое они производили на вас впечатление?
— Я считал их странными ребятами, но с другой стороны, кто не странен?
— А как работники? Они были добросовестными?
Брокка впервые поднял голову и посмотрел на Айзенменгера.
— Это зависит от того, что вы имеете в виду. Они совершенно не разбирались в документации; им нельзя было доверить выдачу тел или имущества.
— Почему?
— У них с этим ничего не получалось. При передаче тела требуется заполнение огромного количества документов, подтверждающих, что выдано именно то тело, что оно находится в хорошем состоянии, ну и всякое такое. И сколько я ни старался, у них все равно ничего не получалось. То же относилось и к ценностям, принадлежавшим покойным.
— А работа непосредственно с трупами?
— Это у них получалось прекрасно. — Он снова вернулся к своему делу.
— Это вы обучили их технике вскрытия? — поинтересовался Айзенменгер.
— Да, — с подозрительным видом откликнулся Брокка. — А что?
— Просто меня интересует методика, не более того, — поспешно ответил Айзенменгер.
— Я отвечал за то, чтобы обучить их самому необходимому, — успокоившись, ответил Брокка. — У них уже был кое-какой опыт, поскольку они работали на скотобойне. Я научил их изымать внутренние органы и извлекать мозг.
— Они были хорошими учениками?
— Схватывали все на лету. Как я уже сказал, они до этого занимались похожей работой.
— А как насчет швов?
— А что?
— В каком-то смысле это один из важнейших аспектов вашей работы — косметическая приемлемость тела. Уж этим-то они точно не занимались до прихода в морг.
Брокка снова выдержал паузу, на этот раз стараясь восстановить в памяти подробности.
— Да. Это было сложнее. Им потребовалось довольно много времени, чтобы этому научиться.
— Льюи сказал мне, что особенно трудно это давалось Мартину.
— Да, верно, — кивнул Брокка.
Айзенменгер чувстовал, что именно здесь таится разгадка, хотя и не мог объяснить, где именно.
— А вы не расскажете мне об этом поподробнее, мистер Брокка? Думаю, это может оказаться чрезвычайно важным.
— Черт!
За три дня тяжелой депрессии Беверли исчерпала весь свой запас ругательств, проклятий и брани, однако это не мешало ей время от времени повторять их и находить в этом определенное удовольствие. И действительно, насколько она помнила, это было единственное, что она произносила вслух за последние семьдесят два часа, если не считать краткого телефонного разговора с Айзенменгером, который просил ее о встрече.
Только сейчас она поняла, что он задерживается. Время летело быстро, и у нее до сих пор не укладывалось в голове, что с момента ареста Пендреда уже прошло три дня. Казалось, это случилось только что, и в то же время это событие уже терялось в далеком прошлом, хотя в действительности прошло всего лишь семьдесят с небольшим часов с тех пор, как ее карьера окончательно разбилась о несокрушимое препятствие, именуемое некомпетентностью.
Единственное, что скрашивало ее одиночество, — это вид из окна, разрезанный излучиной реки и приправленный очарованием увядающего города, — его величественная тишина гармонировала с ее внутренним состоянием. Четыре раза ей звонил Фишер, оставляя на автоответчике просьбы о том, чтобы она перезвонила.
Но как? Как она могла так ошибаться? Она была абсолютно уверена в том, что Мартин Пендред ни в
