что, дрыгая руками и ногами в разные стороны, мы заставляем шевелиться мозги. Дома я этой ерундой никогда не занималась, поэтому на уроках мне доставалось по полной программе. Главное — не ошибиться самой первой, чтобы на тебя все не смотрели как на пугало. Поэтому я старалась продержаться подольше, пока кто-нибудь не собьется. В самый разгар урока я заметила возле спортплощадки Юрико и Кидзиму- младшего. Они бесцеремонно разглядывали нас.
За время, что я ее не видела, Юрико еще больше похорошела. Грудь округлилась и, казалось, вот- вот выкатится из белоснежной блузки; юбка из клетчатой шотландки туго обтягивала высокий зад. Длинные, прямые, красивые ноги. И лицо — белая кожа, карие глаза и милое, кроткое выражение, будто она все время хочет чего-то спросить. Даже кукла, выполненная лучшим мастером, не могла получиться прекраснее. Тело как у женщины, а лицо еще детское, невинное. Вот зараза! Повзрослев, Юрико стала такой красавицей, что даже я, ее сестра, не могла поверить. Сестры ли мы, в самом деле?
Облик Юрико так поразил меня, что я тут же сбилась с шага. Пришлось выйти из круга. Это случилось раньше, чем я рассчитывала. И все из-за Юрико! Я страшно разозлилась: стоит, понимаешь, глазеет! «Вали отсюда к чертовой матери!» — крикнула я про себя и услышала издевательский смех:
— Поглядите, чего Сато вытворяет! Вот дает! Прямо танец осьминога!
Не желая уступать Мицуру, Кадзуэ лезла из кожи вон. Видно, решила делом доказать, что я не права и старания дают результат. Мицуру, напротив, держалась невозмутимо. Свободные движения руками, грациозный неторопливый шаг больше напоминали балет, чем физические упражнения. При виде Юрико Кадзуэ остановилась. Наконец-то она увидела монстра. Кадзуэ была явно потрясена. Глядя на ее лицо, я непроизвольно усмехнулась.
— Извини, я сегодня лишнего наговорила. — Кадзуэ догнала меня после урока физкультуры. — Давай все как было, а?
Я не ответила. От таких скачков настроения становилось не по себе.
— Твоя младшая сестра… — По лбу Кадзуэ струился пот, но она даже не пыталась его утереть. — Как ее зовут?
— Юрико.
— Надо же! И имя красивое, — с необъяснимым жаром пробормотала Кадзуэ. Я так и не поняла, чего больше было в ее голосе — зависти, восхищения, ревности… — Неужели мы с ней из одного теста, женского? Даже не верится.
Вот это вопрос! Невозможно поверить, что чудовищно красивая Юрико и мы с Кадзуэ относимся к одной породе. Небо и земля, игра природы. Когда перед тобой такой контраст, понимаешь: грош цена всем этим рассуждениям о том, что красота относительна. Мир разделен на абсолютную красоту и все остальное — посредственное, заурядное. И не признать этого нельзя. По сравнению с Юрико мы просто ничтожные биологические особи женского пола; монстр настолько силен, что другие люди не представляют для него никакой ценности.
Будем откровенны: такие понятия, как индивидуальность, талант, — всего лишь оружие, полируемое до блеска заурядными представителями людской породы, чтобы как-то существовать в конкурентном обществе. У меня — злой дух, у Мицуру — мозги.
Мы не чудовища, превосходящие всех своим обликом и способные нейтрализовать любую силу, и потому старались обеспечить себе выживание в женской школе Q. с помощью своих талантов. А у животных разве другие порядки? Взять мальтийскую болонку, что жила у дедовой страховщицы. Завидев большую собаку, она тут же поджимала хвост и вся съеживалась. Кто не спасует перед великаном? В этом и состоит звериная сущность.
— У нее красиво все — и лицо, и тело, и имя. Нет слов, я таких еще не видела. Само совершенство!
Кадзуэ, как в лихорадке, повторяла и повторяла эти слова, распространяя кислый запах пота. Это был верный признак жгучего интереса, который вызывала у нее Юрико. Я непроизвольно отвернулась. Сомнений быть не могло — мир Кадзуэ, после того как она увидела монстра, стал постепенно меняться. То же самое происходило в детстве со мной. Я всегда представляла себя сохнущим деревом, гибнущим в тени высокого, купающегося в солнечных лучах растения — Юрико.
Юрико удалилась, прихватив с собой Кидзиму-младшего. Чего он за ней таскается? Не иначе задумал какую-нибудь гадость. Хорошо бы с помощью этого идиота расплатиться за унижение, которое я испытала. Мне страшно захотелось поскорее выжить из школы и Юрико, и Кидзиму, и его папашу.
Юрико шагала легко, невозмутимо, притягивая взгляды, полные любопытства и восхищения. К нам подошла девчонка, которую я про себя называла Жирафихой, и с высоты своего роста во весь голос напустилась на Кадзуэ. У Жирафихи было широкое сонное лицо и рост метр восемьдесят. Она занималась в баскетбольной секции.
— А ты знаешь, что ее сразу в группу поддержки позвали? Их главная приходила. Сама. Для таких красоток все двери открыты. Королева! Теперь из-за нее точно все передерутся. Интересно, правда?
Жирафиха ждала, каков будет ответ. Она была права на сто процентов. Кадзуэ быстро опустила голову, но я успела заметить блеснувшее в них упрямство.
— А меня не взяли. Так же нечестно.
Другой реакции и быть не могло. Довольная Жирафиха, расширив глаза, прыснула:
— Ишь куда захотела! В группу поддержки! Это же для избранных! Там только о мужиках думают. А мужики — козлы, поэтому вокруг нашей группы поддержки столько шума. Идолов из них делают. В общем, и те и другие хороши. Так что правильно тебя послали.
— А я не затем просила меня принять, — запротестовала Кадзуэ.
— Ну да, конечно! А зачем? Трусами из-под юбки посветить хотела? — зло рассмеялась Жирафиха.
— Ты что?! Гадость какая! — вне себя от досады, воскликнула Кадзуэ, но Жирафиха ее уже не слышала. Покачивая длинной шеей, она побежала к подружкам.
— Ты тоже думаешь, что я из-за парней туда хотела? — обернувшись ко мне, спросила Кадзуэ.
Вовсе нет. «Другого ты хотела — чтобы иметь доказательство: мол, я тоже из вашего гнезда», — подумала я, но, ничего не сказав, поглядела, где там Мицуру. В ритмической гимнастике она снова превзошла всех и теперь, смеясь, говорила о чем-то с учительницей физкультуры. Она передала Мицуру бубен, и та ударила в него, притопнув ногой в такт, но уловила мой взгляд и, рассмеявшись, остановилась.
— Слышишь? — Резкий, раздраженный голос Кадзуэ оторвал меня от этого зрелища. Она коснулась меня потной ладонью. Я отдернула руку. — Слышишь? Я не для того туда хотела. Парни тут ни при чем.
— Все понятно.
— Правда? Просто у меня было желание там заниматься. Это же спорт.
— Ну да.
Этот разговор мне уже порядком надоел. Меня вообще с Кадзуэ надолго не хватало. Потому что всегда можно было легко догадаться, о чем она думает. Мне кажется, на свете трудно найти кого-то понятнее ее.
Однако в тот раз Кадзуэ отмочила такое, чего я и представить не могла. Дело было так.
Несколько дней спустя, возвращаясь после уроков домой, я услышала за спиной шаги. Это была Кадзуэ. Она сунула мне в руку маленький конверт. Распечатав его в электричке, я обнаружила два листка бумаги, украшенные виньетками из фиалок. Они были исписаны детским почерком, красивым, но еще не устоявшимся.
