— Для чего ж тогда на тот пакет пять сургучных печатей прилепили? — здраво указал Игорь. — Может, ты думаешь, адмирал хотел нас таким образом поздравить со старым Новым годом?
— Да, — охотно согласился Антон. — Печати солидные. Ну иди дави постельные принадлежности.
— Разрешите быть свободным, товарищ капитан третьего ранга? — спросил Игорь и, получив разрешение, ушел отдыхать.
Обойдя посты, Многоплодов вернулся в дежурку и без пяти минут два отомкнул сейф. Достал из кармана перламутровый ножичек и неторопливо срезал с конверта коричневые печати. Без одной минуты два он разрубил сшивавшую конверт суровую нитку выдернул ее и бросил под стол в плевательницу. Старлей Арканьев, заглядывая через плечо, дышал ему в шею. Ровно в два часа этой неспокойной ночи Многоплодов надорвал конверт и вынул из него листок бумаги. Он передал листок Арканьеву и нажал кнопку звонка. По всем помещениям училища заметалась тревожная трель. Другой рукой Многоплодов взял телефонную трубку, сунул ее между скулой и плечом и стал набирать номера рот, повторяя дежурным одни и те же слова:
— Боевая тревога. Эвакуация личного состава. Построение на плацу с оружием по форме шесть.
Бомбой влетел в дежурку Игорь Букинский:
— Что?!
— Боевая тревога, — осведомил Антон. Он успел прочитать листок, когда Арканьев рассматривал приказание. — Построение на плацу с оружием. Следуем на Балтийский вокзал.
Многоплодов снял палец с кнопки звонка.
— Рассыльные, — повернулся он, — мигом наверх, одевайтесь в шинели, берите оружие и возвращайтесь. Охотин передайте Зудневу, чтобы моментально выводил во двор роту, и во дворе чтоб не суетился, а сразу пусть занимает место в двенадцатом квадрате по строевому расписанию.
Антон помчался вслед за Игорем в расположение роты. Оделся в шинель и шапку, повесил на плечо карабин и нашел в кубрике главного старшину, который, суетясь, подгонял одевающихся в замедленном темпе.
— Командир роты приказал немедленно выводить людей на плац, да там не суетиться, а сразу занять место в двенадцатом квадрате по строевому расписанию! — гаркнул он старшине в ухо.
— Эй, а что случилось? — остановил его старшина роты
— Боевая тревога, эвакуация на Балтийский вокзал, больше ничего разглашать не приказано, — сказал Антон и можно было подумать, что он знает больше.
— Мне-то мог бы рассказать подробнее, — обиделся главный.
— Мог бы, да не велено, — соврал Антон и помчался вниз. В дежурке был только Игорь да старлей Арканьев, который заносил в журнал: «02.00. Вскрыт пакет начальника училища Объявлена боевая тревога…»
— Рассыльные, зарядить оружие! — скомандовал Арканьев Они вынули из подсумков по обойме и зарядили карабины
— Будете транспортировать и охранять этот сейф — Арканьев указал на массивный, крашенный шаровой краской стальной ящик.
Игорь и Антон подошли к сейфу, взялись за ручки и приподняли. Весил ящик очень даже порядочно, килограммов до пятидесяти. Они опустили сейф, и Антон поставил на него колено.
— А вдруг и вправду война… — сказал он, глядя в окно на плац, залитый огнем прожекторов, где уже выстраивались первые, быстро собравшиеся роты. Люди двигались бегом и потом застывали темными изваяниями. Картина была достаточно тревожная. — Что, если где-нибудь над Атлантикой уже летят в нашу сторону трансконтинентальные игрушки…
— Тогда, значит, послезавтра физику сдавать не будем, — отмахнулся от вопроса Игорь Букинский.
— Они полетят сразу в обе стороны, — уточнил Арканьев. — Но, судя по газетным сообщениям, до этого еще не дошло. Хватайте-ка сейф, несите его на КПП и, не спуская с него глаз, ждите дальнейших указаний.
Они подхватили стальной ящик и вышли в главный вестибюль.
По парадному трапу бурно текла вниз рота третьего курса. Антон приметил выбившиеся из — под криво надетой шапки рыжие вихры Гришки Шевалдина и махнул ему свободной рукой. Никогда не отличавшийся особой щепетильностью и отношении дисциплины, Григорий выскочил из строя, спросил:
— В чем дело, служба?
— Война, — мрачно молвил Антон,
— Иди ты!.. — Гришкины брови полезли под шапку. Неумытое лицо так побелело, что Антону стало внутри себя прохладно.
Раздался гневный старшинский окрик:
— Шевалдин, вернитесь в строй!
— Улыбнись, я пошутил, — сказал Антон.
— Балбес недоразвитый! — гаркнул Григорий, пихнул Антона ладонью в грудь и побежал за своими.
На КПП дежурил баталер десятой роты сверхсрочник мичман Грелкин, низенький, пухлый и всегда довольный собой человечек лет тридцати. Дежурил он вопреки порядку сидя, но ничем при этом не рисковал, ибо через два маленьких оконца мог видеть все, что творится и во дворе, и на улице, его же снаружи было не видать. Никакая проверка не могла застать мичмана врасплох, производись она хоть ползком, по-пластунски. Главная его была задача — не задремать в жарко натопленном помещении, и с этой целью мичман Грелкин всегда брал с собой на дежурство термос с крепким чаем.
— Не становь в проходе, не становь! — прикрикнул мичман на сейф. — Кидай барахло в угол, к печке!
— Не барахло, а сейф, — назидательно поправил Игорь Букинский.
— В гробу я видел эти сейфы, — отозвался баталер и принялся рассуждать, рефлекторно поглядывая то в одно окно, то в другое. — Ну что там может быть положено в этом сейфе? Может, там золото и брильянты заперты? Ничего подобного. Одни бумаги. У меня в баталерке имущество в мильон раз ценнее, а его почему-то спасать не торопятся. Отчего так получается? По второму году служите, а ответить толком не умеете. А оттого такое положение, что вся эта война не всерьез, понарошку. Если когда в самом деле что опасное будет угрожать нашей части, тогда прежде всего имущество будете спасать. Потому что без имущества человек, кто он есть? Нуль без содержания. Человеку даже в мыльном отделении гарнизонной бани имущество требуется. Мочалка, мыльце, шаечка, веник! Имущество, дорогие товарищи курсанты второго курса, — это первейшее дело!
— Видно, что вы всю службу в баталерке прослужили, — съязвил Игорь Букинский.
— Я, товарищ курсант, в твои сопливые годы с уважением относился к людям, носящим на погоне мичманский галун, — отпарировал мичман Грелкин. — А заслужил его человек в баталерке или на мостике в дальнем походе, это не играет значения, потому что на флоте все специальности одинаково необходимы и равно уважаемы. Имел бы ты такую легкую жизнь, не будь у тебя в роте баталера? Так с вещевым мешком и ходил бы на свои лекции!..
Антон загляделся в окно, выходящее на училищный плац. Роты уже построились, и конец строя терялся в полусумраке у здания лазарета. Из главного вестибюля знаменщики вынесли знамя в чехле. Они стали в голове строя. Адмирал — последний судия и наивысший авторитет — стоял с группой офицеров у старинного якоря, положенного перед входом в вестибюль. Потом Антон увидел рысцой бегущего в КПП старшего лейтенанта Арканьева, и мичман Грелкин уже вышел из помещения, стоял в проходе бодрый, активный и застегнутый на все пуговицы. Арканьев распахнул дверь, крикнул:
— Ребята, валяйте в строй, пойдете за седьмой ротой.
На вокзале станете у первого вагона. Мичман, раскрывайте ворота!
Антон посмотрел на часы и, удивившись, поднес их к уху. Часы тикали исправно. Было два часа двадцать три минуты. За время, которое прошло с начала тревоги, ракеты долететь не успели бы.
Балтийский вокзал был пуст. У платформы стояла длинная электричка. Офицеры заводили свои роты в вагоны. Все происходило быстро, без суеты и разговоров. Антон с Игорем поднесли сейф к первому вагону.
