делал вид, что дыхание у него вовсе не сбито, Геза уставилась пустыми глазницами прямо ему в глаза и зашипела:
— Слушай, мальчик, никогда, слышишь, никогда не называй меня Серебром. И не думай, что ты от меня так запросто смоешься. Я полечу с тобой.
— Это невозможно.
— Да что ты? А ну попробуй удивить: куда это мне нельзя лететь? В Хатускон?
— В Настоящее.
Серебро задумалась, выругалась и подвела итог:
— Вот сволочь — смылся все-таки.
— Да. У меня там задание, — подтвердил визкап, — из семи добровольцев выбрали.
Геза прикурила змейку.
— Спасибо, отблагодарил. Я тебя вылечила от Золота, нянчилась, как с ребенком, ты мною пользовался, а теперь решил сбежать в Настоящее. Ловкий мальчик.
— Да нет же.
— Брось. Посмотри на себя. Мородатый, самодовольный. А я-то думала, что ты пусть на полстэлса, но лучше других. Что плечиками дергаешь? — Геза отшвырнула змейку, прикурила другую. — Нет, ты не от меня бежишь. От себя. Помнится, на карнавале я от тебя слышала, что Наставник не прав и ты готов к монашеству, — ерунда. Мальчик, ну какой из тебя монах-вечник? Мечешься, бежишь всеми дорогами сразу, все хочешь найти обходной путь, а своего боишься, с собой не разобрался, а хватаешься за весь мир.
— Я тебя не понимаю.
— Поймешь. Только будет поздно.
— Постой.
— Да иди ты к Санфару!
Кремовая компания вместе с Серебром исчезла за древними колоннами вертикалки. На стадион торопились молодые красивые девушки с веселыми друзьями, за молодежью поспешали старички и старушки, казалось, весь Юг шел развлекать себя групповыми экстазами. Общество наслаждений, цивилизация лакташи. Именно лакташи, этот абсолютный восстановитель нервной системы, позволял молодым годами выдерживать вихревой темп фаномира, а старикам развлекаться на вертикалке, как молодым.
Привычным жестом рыцаря, опускающего забрало, Бруно сбросил на глаза черный спектр. Пусть весь Юг идет развлекаться — визкапу с ним не по дороге. Потирая левую сторону груди, мимо толп искателей наслаждений он торопился к лифтам. С Будущим Бруно худо-бедно простился. Теперь предстояло попробовать Настоящее.
На встречу с маером Службы, который должен был отвести его в биосектор, Бруно все-таки успел прийти вовремя. Маер оказался молчуном и своим суровым настроем в корне пресек возможные вопросы. Каким образом забрасывают разведчиков в Настоящее? Автоэром? Какие дадут полномочия в отношении этого бандита Парикмахера? Нужно будет провести с ним переговоры или можно сразу шею свернуть?
Все эти вопросы визкап оставил при себе, ибо понимал: ответа не получит. Коренастой фигурой маер смахивал на Осиса. Крепко сбитый, серьезный молчун. Бруно хорошо знал этот тип офицеров Службы, внешне неприметных, зато в деле умных и хватких.
Офицеры шагали бесконечными коридорами подвальной части Столпа. Именно здесь располагались самые секретные секторы Службы. Ходили слухи, что из этих подвалов есть даже прямой ход в Лабиринт Норта Верде.
Очередной поворот вывел офицеров к рубоновой высокой двери, но это был вовсе не вход в биосектор. За дверью находилась смотровая площадка громадного зала. Внизу стояли сотни воинов. С мечами, со сканферами в руках, они навеки застыли в ожидании боя.
Стало ясно, почему маер выбрал столь сложный путь. Видимо, каждый доброволец был обязан сначала попасть в этот музей и пройти перед восковым строем самых знаменитых воинов прошлого.
Мелькали строгие, порой свирепые лица героев, а запомнились Бруно больше всего две фигуры: бог войны Первого Юга с потрясающе жутким ликом из зернистых кусочков красного граната, да монах-вечник с задумчивым лицом. Монах стоял, упершись обеими руками в рукоятку секиры, и будто наперед знал, чем закончится многовековая борьба вечников с межевиками за власть над Югом. Секира в восковых руках сверкала самая настоящая, боевая — это Бруно определил сразу.
Из музея они вышли к стальной, сейфового типа двери, за которой их встретили охранники. Не межевики. Что Бруно несколько удивило. Казалось, сам бог велел именно межевикам обеспечивать безопасность важнейшего сектора Службы, но и за второй, и за третьей дверью их с маером снова принимала и проверяла наемная охрана. За четвертой дверью маер сдал Бруно под расписку: ковырнул пером по экрану биокома и исчез.
Прошел почти стэлс времени. За мутным стеклом стены угадывалась суета мощного сектора Службы, но визкапа никто не вызывал. О том, каким образом медики и биоконструкторы будут делать из него разведчика, Бруно старался не думать. Хотелось одного: как можно скорее пройти сквозь стеклянную муть.
Там, в ее глубине, когда-то создали Гериада с его впоследствии погибшими братьями, «сынами Равэ- тов», там осуществлялись самые грандиозные биопроекты Службы и там прятался загадочный мэтр Фандосий, этот «гигант биоконструирования», по выражению Боно. А «загадочен» Фандосий был по- настоящему. Бруно как ни искал, не смог найти в биокоме ни одного фаноизображения мэтра, а ведь считалось, что в фано есть все, даже… Дверь распахнулась, быстро вошли люди в халатах и навалились скопом. Рослые медсестры, с фигурами фаномоде-лей, мигом раздели визкапа, распяли на каталке и помчали палатами, коридорами, лабораториями, пока не доставили в операционную. Прошелестело:
— Мэтр, мэтр, мэтр…
И в операционную в сопровождении громадной свиты вошел сам мэтр Фандосий.
Стэлс ростом. Халат наброшен поверх генеральского мундира. Умные глазки и румяное, морщинистое лицо юного старичка. Суперкарлик, как его сразу назвал про себя Бруно. Даже на высоченных каблуках этот гигант биоконструирования был по пояс операционным сестрам.
Мэтр просмотрел результаты анализов и, заулыбавшись всем личиком, подсел к Бруно, потрепал его по щеке.
— Это откуда же столько здоровья, визкап? Повезло тебе, отправляют в Настоящее по официальным каналам, иначе пришлось бы здоровья изрядно поубавить: гнилые зубы и такое прочее, чтобы не выделялся. А так — только поставим эгомасочку. Закачаем во сне сотню гигастэлсов информации, и станешь гениальным актером безо всяких репетиций. Главное, попасть точно в середину твоих рефлексов.
Фандосий вырвал из рук ассистентки два серебристых диска и принялся прилаживать их Бруно на виски.
— Лемсонг просил, чтобы с тобой поработал лично я. Странные люди эти боевые генералы, они почему-то считают, что для них все должно делаться по-особому. Больно?
Раскаленные диски вплавлялись прямо в мозг.
— Нет. А какую маску я получу?
— Секрет. Именно этого ты знать не должен, иначе подсознание сразу начнет масочку вытеснять. А так — просто проснешься собой.
Диски уже выдавливали из черепа глаза, свет помутнел, слова давались Бруно с трудом.
— Я мог бы выжить в Настоящем и без эгомаски.
— Ну-ну, отважный гозт не должен бояться. А масочка его спасет.
— Вранье. Никого она не спасет. Из Настоящего никто не возвращается.
Бруно надоела улыбочка суперкарлика — с такой улыбкой нормальные люди обращаются к идиотам. Он хотел, чтобы Фандосий перестал ухмыляться. Мозги визкапа пылали вовсю.
Не отрываясь от работы на биокоме, мэтр уже серьезно стал втолковывать:
— Да, возвращаются немногие, но гибнут далеко не все. Некоторые агенты, если маска загнана слишком глубоко в психику, уничтожают свои полевые маскостиратели и добровольно остаются в Настоящем. В этом случае маска доминирует, трансформирует личность и агент начинает себя считать человеком другого времени. А если наложить маску мелко, то ему в Настоящем не выжить. Весь фокус — точно попасть в
