Байрон не помнил, как выскочил из дома и побежал к Элле, но уже не застал ее. Никто не видел, как она уходила и куда отправилась. Все терялись в догадках, пока на следующий день не нашли ее мертвое тело.
Тогда для Байрона это было чудовищной загадкой. Сейчас он понимал: Элла убегала не от чего-то, а к чему-то. Увиденное ею в мире мертвых оказалось более притягательным, чем жизнь в мире живых.
«А завтра мне предстоит вести в этот мир Ребекку».
27
Ребекка попробовала уснуть, но результат был тот же, что и в прошлую ночь. Проворочавшись несколько часов на диване (до своей комнаты она так и не дошла), она встала. На этот раз восход солнца она встретила по дороге к кладбищу. «Второй день без Мэйлин». Прежде в этих словах не было ничего драматичного. Она переезжала с места на место и по целым дням, а то и неделям не звонила бабушке. Но сейчас, когда она вернулась домой и уже ни по какому номеру не могла позвонить Мэйлин, каждый новый день, начинавшийся без нее, предвещал полную неизвестность.
Когда она навещала бабушку, они вдвоем ходили на все городские кладбища, выпалывали сорняки и сажали цветы. Разрыв землю, клали туда еду, поливали могилы виски, джином, бурбоном и прочими крепкими напитками. Кому-то это показалось бы ритуалом для психов, но для Ребекки, невзирая на всю странность такого действа, оно всего лишь было частью мира Мэйлин.
Ребекка не знала, как и чем заполнить пустоту, возникшую в ее жизни с уходом бабушки. Но привычные дела, которыми они столько лет занимались вместе с Мэйлин, помогали. «Горсть земли, брошенная в бездну». Снова на плече Ребекки висела знакомая сумка и в ней тихо позвякивали стеклянные бутылочки. Их звон почти тонул в щебетанье птиц и шуме проезжавших машин, но Ребекка все равно его слышала. Все эти звуки были такими нужными ей сейчас. Они успокаивали и хотя бы отчасти возвращали ее в привычный мир, в котором Мэйлин была живой.
Возле ворот «Сладостного покоя» Ребекка остановилась и некоторое время возилась с тяжелым замком, пока он не поддался. Мягко скрипнула створка ворот, и Ребекка вдруг ощутила покой, которого лишилась с того самого звонка Уильяма в Сан-Диего. Это казалось полной бессмыслицей, но это было так. Ее ноги ступали по мягкой траве. Ребекку тянуло куда-то, но не к могиле Мэйлин, находившейся неподалеку, на кладбище «Оук-Хилл». Вскоре она остановилась перед островком, поросшим травой. Это была могила Пита Уильямса. Едва Ребекка к ней подошла, невидимая сила, влекущая ее, угасла.
— Доброе утро, Пит, — сказала Ребекка. — Должна вас огорчить.
Она опустилась на колени и раскрыла сумку.
— Мэйлин больше не сможет вас навещать, — сказала она человеку, месяц назад покинувшему мир живых. — Вместо нее пришла я.
Ребекка вынула бутылочку и отвернула крышку, вылив воду под тоненький стебелек плюща, начавшего обвивать надгробие Пита Уильямса.
— Пит, моя бабушка умерла, — прошептала Ребекка. — Вы будете по ней скучать?
Она приникла лбом к серому камню. На этот раз слез было немного, но Ребекке пришлось смахивать их с лица.
— Я плачу не по вас, а с вами, — пояснила она мертвецу и шмыгнула носом. — Уверена, вы бы тоже оплакивали ее, если бы дожили. Правда?
Слезы Ребекки падали на ту же землю, что несколько раньше она полила водой и ритуальной порцией виски. Потом глубоко вздохнула и вытерла щеки тыльной стороной ладони.
— Извините, мистер Уильямс, но мне пора. Меня ждут и другие, — сказала она серому камню. — Надеюсь, виски вам понравился. До встречи.
Ребекка навестила еще девять могил, и везде она поливала траву и угощала умерших виски. Везде сообщала им о смерти Мэйлин, а потому много плакала. Подняв голову от очередной могилы, она вдруг заметила Байрона Монтгомери, поднимавшегося к ней. Судя по щетине на щеках, он не брился со вчерашнего утра. Костюм был сильно измят, а сам он выглядел крайне утомленным. Воспаленные глаза подсказывали, что он провел бессонную ночь.
— Ты что, не спал? И такой же усталый, как я.
Байрон догнал ее, и они пошли вместе.
— Были разные дела… я спал, но мало. А ты?
— Тоже.
Байрон протянул к ней руку, но ее руки не коснулся.
— Время заглушает горе. Во всяком случае, должно.
— Надеюсь. Но я до сих пор не могу поверить, что Мэйлин нет рядом.
Байрон кивнул.
— Знаешь, когда мама умерла, мне было стыдно улыбаться. А какие-то развлечения… это вообще казалось предательством ее памяти. Вроде с детства постоянно видел похороны, должен был привыкнуть. Люди теряли близких, горевали, а потом возвращались к обычной жизни. Но когда умирают
Кладбище находилось на холме. Достигнув вершины, Ребекка и Байрон пошли вниз по другому склону. Их встречали старые семейные склепы. Среди разросшейся травы росли синие и пурпурные ирисы. На каменных стенах зеленели узоры ветвей плюща и вьюнка. Склепы отличались простотой и безыскусностью форм. У некоторых ко входу вели две-три каменные ступени, а вход украшало подобие портика с колоннами. Двери склепов были либо чугунными, либо бронзовыми. Но двери сохранились не везде; там, где их не было, Уильям закрывал проемы проволочной сеткой, чтобы у местных мальчишек не возникло искушение лазать внутрь.
Дойдя до подножия холма, Ребекка села на траву. Байрон в нерешительности остановился. Может, и он теперь придерживался мнения, что отдыхать вблизи могил недопустимо?
— Посидишь со мной? — спросила она.
Байрон сел, вытянув ноги.
Ребекка вырвала пук травы и обнаружила старое, выщербленное надгробие. Надо будет обязательно очистить пространство вокруг могилы. Мэйлин обычно просила Уильяма.
— А как ты узнал, где я? — спросила Ребекка.
— Быть может, нас обоих сюда потянуло, — сказал он.
— Я пришла, потому что…
Она не стала доканчивать фразу; слишком уж странными могли показаться Байрону причины ее утреннего прихода на кладбище.
— Ты пришла сюда навестить мертвых, — сказал Байрон, проводя рукой по ее сумке.
Бутылочки слегка звякнули, подтверждая его слова.
— Я привыкла ходить по кладбищам с Мэйлин, — вздохнула Ребекка, слегка ударив его по руке. — Мне подумалось… глупость, конечно… но я подумала: наверное, ей было бы приятно, если бы я продолжала это делать.
— Совсем не глупость, — возразил Байрон, перехватывая ее взгляд. — Я знал, что ты придешь
