попечение о православном здешнем народе; я и моя область упование наше имеем единственно на Бога и на всемилостивейшую государыню»[81].
Но пока русское правительство ограничилось присылкой копии Кучук-Кайнарджийского трактата, при милостивой Высочайшей грамоте.
Что же побуждало Ираклия, невзирая на неудачи и неприятности, снова и снова искать опоры в России? Мы сказали, что положение его, несмотря на внешние успехи, несмотря на дань, которую ему платили вассалы-мусульмане, было шатко, ненадежно не по причинам одной религиозной розни с Турцией и Персией, но главным образом потому, что при гадательности всех его успехов невозможно было упрочить порядок в самой Грузии, нельзя было побороть смут и крамол, в которых никогда не было недостатка. Настоящей силой авторитетной, постоянной, притом единоверной и дружески настроенной, была Россия, и только Россия, так как от держав Запада Грузию отделял сплошной барьер мусульманства.
Ираклию, как и его предшественникам, приходилось иметь дело исключительно с турками, персиянами, дикарями горцами и Россией. Многое сближало грузин с азиатскими соседями[82], но религия и не угасавшие в них политические идеалы (или фантазии!), связанные с династическими интересами, влекли их к России: цари грузинские надеялись с ее помощью стать действительно православными монархами и открыть для Грузии путь лучшего будущего.
Глава седьмая
От Кучук-Кайнарджи до Трактата 1783 года
Мы не будем следить за тем, как Ираклий боролся с внешними и внутренними затруднениями после ухода русских войск. Пока энергия и силы его не ослабевали и ему удалось благополучно избежать многих грозивших ему опасностей.
Так, Керим-хан, векиль (т. е. наместник) Персии, обеспокоенный покровительством, какое, по- видимому, оказывала Россия Ираклию, прибыл с персидским войском в Тавриз. Понятное дело, царь был этим обеспокоен. С большим искусством удалось ему успокоить Керима. Послы Ираклия внушили последнему, что победы над турками — самое угодное для персиян дело и свидетельствуют о преданности грузин. Удовлетворившись этим объяснением, Керим-хан вернулся назад, и царь избавился от его нашествия[83].
Вот еще любопытный образчик восточной дипломатии. Турки не переставали тревожить Грузию, производя набеги вместе с лезгинами из Ахалцихского пашалыка.
Ираклий отвечал тем же, и Сулейман-паша находил для себя выгодным жаловаться в Константинополь на грузинского царя, так как ему присылали для борьбы с последним деньги. Мы уже знаем, как с давних пор поступки грузинских царей давали повод к недоразумениям между Турцией и Персией. Так было и теперь. Керим-хану написали: «По трактатам мы с вами поддерживаем мир. Однако вы спустили с привязи одного льва, т. е. валия гурджистанского, и он непрерывно опустошает наши владения. Прекратите это…» Керим-хан не имел над Ираклием никакой власти и в свое время был рад, что не встретил с его стороны помех, однако он не мог удержаться от того, чтобы не подразнить турок, и заявил Ираклию свое удовольствие за такую его «службу».
«Для меня великая честь, — сказал он, — что Ираклий довел султана до необходимости жаловаться мне. Владыка Персии обязан почтить такого человека». И он послал валию письмо с подарками.
Ираклий же уладил недоразумения с турками, отправив посольство в Константинополь[84].
Счастливой мерой было учреждение в 1773 г. очередного ополчения,
Тогда же оборудованы были серебряные рудники в Ахтале. Ираклий нуждался постоянно в деньгах, «не имея, по выражению одного современника, других сокровищ, кроме собственной доблести»[86].
Но продолжали существовать условия, побуждавшие Грузию к союзу с Россией, продолжались и попытки Ираклия в этом направлении. Неудачные вначале, попытки эти привели наконец к желанной цели — к грузино-русскому трактату 24 июля 1783 г.
Во время пребывания русского корпуса в Грузии она находилась силой вещей под покровительством России. Однако отношение это не получило определенной юридической формы, что не мешало соседям Грузии и самим грузинам считать, что она находится в защите и покровительстве российском. Владетели грузинские неоднократно напоминают в грамотах о своем изданном подданстве русскому престолу[87], они так верили в надвигающееся исполнение старинной мечты их предков, что легко смешивали возможное с действительным. Однако они отлично понимали ценность и необходимость формальной гаранты, недаром так жаждали «внесения в трактат». И вот еще во время пребывания русских войск в Грузии, накануне получения письма об их отзыве Ираклий посылает Императрице письменное представление об условиях, на каких он желал бы поступить под покровительство России. С этой целью он отправляет ко двору сына своего, Левана, и брата — католикоса Антония. Он совершенно ясно выражает свое желание: он просит «удостоить нас ныне таким покровительством, дабы всем, как доброжелателям нашим, так и неприятелям, видно было, что я нахожусь точным подданным российского государства и мое царство присовокуплено к Российской империи»[88]. А на каких основаниях должно произойти это «присовокупление», это подробно излагается в Ираклиевом проекте условий[89].
Условия, предложенные им, совершенно подтверждают высказанную уже выше мысль, что грузины, ища подданства у России, переносили mutatis mutandis на свое отношение к православному сюзерену те формы, в которых обнаруживалась исторически сложившаяся зависимость Грузии от Персии. Сам Ираклий, в молодости бывший несколько лет вассалом Надир-шаха, знал по опыту эти формы.
Иначе не могло и быть: раз неясному и расплывчатому «покровительству» и оборотной его стороне — «подданству» надо было придать отчетливые очертания, то откуда их взять, как не из знакомой всем действительности? Юридическое творчество и находчивость, да еще в таком вопросе, как соединение государств, не могли иметь места там, где раны измеряли ячменными зернами и оплачивали по счету зерен, и где цари собственноручно водили воинов в атаку.
Свое отношение к шаху Надиру и отношение к России сам Ираклий сближает, когда, разъясняя одно недоразумение с генералом Сухотиным, пишет ему: «Если персидскому государю справедливо и верностью служил, кольми паче столь долженствую служить православному государю» [90].
Взамен покровительства и помощи Ираклий обязуется прислать к В. двору в качестве заложников одного из сыновей своих, а также нескольких князей и дворян. Население уплачивает в казну Империи по 70 коп. со двора. Присылается ежегодно по 14 наилучших лошадей. Взамен известного количества невольников и вьюков наилучшего вина, что взималось некогда мусульманами, Ираклий берется привозить ежегодно 2000 ведер в Кизляр. Наконец, когда утвердится спокойствие в Грузии, Ираклий будет представлять солдат с такого числа дворов, с какого числа душ они набираются в Империи. Заложники, дань деньгами, вином, наборы воинов — все это с небольшими видоизменениями взято из политического опыта Грузии. Упоминается также о дани шелком — обычном прежде в Персии платежном средстве[91].
С другой стороны, в словах Ираклия звучит надежда на исполнение заветной национальной идеи. Присылка регулярных войск для защиты Грузии и для военных действий против турок даст наконец возможность вернуть отторгнутую турками Ахалцихскую область — Ираклий просит, чтобы ближайшей же весною было повелено приступить к ее завоеванию. Это старая грузинская земля, там говорят по-грузински
