этот показатель остался нереализованным. Поэтому в ходе войны более половины «пешек», переданных в разведполки, представляли собой не специализированные машины, а обычные бомбардировщики, нуждавшиеся в соответствующих доработках.
В связи с нехваткой скоростных двухмоторных самолётов приходилось экспериментировать. Так, 240-я раэ, развернутая в составе ВВС Северо-Западного фронта, получила на вооружение необычную «смесь» из переоборудованных истребителей и бомбардировщиков. По состоянию на ноябрь 1941 г наряду с Пе-2 она располагала парой И-153 и, возможно впервые, двумя двухместными истребителями Як-7. Возглавлял эскадрилью капитан В.А.Новожилов. Основные результаты боевой деятельности 240-й раэ выглядели неплохо: за четыре месяца она выполнила 582 самолёто-вылета, потеряв от воздействия противника всего восемь машин. Кроме того, «пешку» сержанта Чугунихина сбил свой истребитель. Как уже отмечалось, в начале войны такого рода ошибки были нередкими.
Не следует думать, что только советской разведывательной авиации пришлось трудно в 1941 г. В дневнике начальника германского генерального штаба сухопутных войск генерала Ф. Гальдера уже 7 июля 1941 г появилась запись: «Начинает ощущаться нехватка разведывательных самолётов дальнего действия». Спустя три дня он конкретизирует: «Разведывательные отряды дальнего действия группы армий [ «Центр» — речь идет, по-видимому, о дневных отрядах 4.(F)/11, 3.(F)/31, 1. и 2.(F)/33, 4.(F)/14 и о ночных 2. и 4.(F)/(Nacht) — прим. авт.] крайне ослаблены, лишь в одном из отрядов имеется три боеспособных самолёта, в остальных отрядах — ни одного. Из числа ночных разведывательных самолётов исправны только два…» Безвозвратные потери в подразделениях дальних дневных разведчиков Ju 88D и Bf 110 по состоянию на 13 июля 1941 г составили 33,3 % и 39 % соответственно. В качестве ночных разведчиков немцы в тот период использовали Do 17Р и Не 111.
Отряды ближних разведчиков на указанную дату потеряли безвозвратно четвертую часть Hs 126,15 % FW 189 и 13 % Fi 156, летавших ночью. По-настоящему острый кризис возник позднее. В начале декабря генералу Гальдеру доложили о плачевном состоянии войсковых авиационных разведывательных отрядов, подчиненных OKH 1*. Значительная их часть была оснащена устаревшими одномоторными самолётами Hs 126, обладавшими невысокими лётными данными и слабым оборонительным вооружением. По предложению генерал-инспектора разведывательной авиации Р. Богача уцелевшие отряды были сведены в авиагруппы и перевооружены весьма удачными двухмоторными разведчиками FW 189 (на советско-германском фронте их называли «рамами»), Одновременно эти подразделения передали в подчинение Люфтваффе. Теперь на боевые задания ближние разведчики стали направляться по системе «таттерзаль» — «выдачи напрокат» — по требованию той или иной инстанции сухопутных войск. Как правило, отряды и группы ближних разведчиков придавались танковым или моторизованным, в отдельных случаях — и армейским корпусам. Иногда такие подразделения выделялись даже танковым дивизиям. Количество отрядов, входивших в состав авиагрупп ближней разведки, в январе 1942 г уменьшилось до 26-и по сравнению с 55-ю, имевшимися в начале восточной кампании.
Отряды дальней разведки, вооружённые преимущественно двухмоторными машинами Ju 88D и Не 111, подчинялись, как правило, командованию групп армий и воздушных флотов. Продолжала свою работу и авиагруппа Т. Ровеля. Уже 22 июня один из её экипажей выполнил фотографирование советской столицы с высоты 10 000 м. Одним из наиболее опытных в 4-м отряде авиагруппы Aufkl.Gr.Ob.d.L считался экипаж обер-лейтенанта К.Ноеля (C.Noell). Штурманом-наблюдателем в нём летал обер-лейтенант И.Биспинг (J.Bisping). 1 июля 1941 г Ноель и Биспинг вновь пролетели над Москвой; полученные ими фотоснимки были использованы для подготовки к первому налёту Люфтваффе на советскую столицу 22 июля. В германских ВВС сравнительно редко два члена экипажа награждались «Рыцарскими Крестами». Ноель и Биспинг, получившие эти награды в один день 22 октября 1941 г, стали исключением из правил.
«Нездоровый интерес» немецкого командования к московскому оборонительному району, прикрываемому б-м истребительным авиакорпусом ПВО, в ряде случаев дорого обходился экипажам немецких разведчиков. Так, 9 сентября 1941 г в районе Тулы истребителями 124-го иап был сбит один из самолётов отряда 4(F)./11 (Ju 88, бортовой код 6M+DM). Его пилот унтер-офицер Р.Лёзер (R.Loeser) попал в плен. На допросе он рассказал, что 15 июля примерно в 13 часов его «Юнкерс» трижды прошел над центром Москвы на высоте 6800 м. На обратном пути, по словам Лёзера, машина подверглась атакам семи советских истребителей, один из которых попытался таранить немецкий разведчик, но не рассчитал и врезался в землю. Как удалось установить Д.Б.Хазанову, на самом деле перехват осуществляла тройка ЛаГГ-3 из 233-го иап. В результате катастрофы действительно погиб опытный лётчик капитан Г.Ф.Копытин.
Лёзер отметил, что результатами того полёта заинтересовался генерал-инспектор разведывательной авиации Р.Богач. «Он подробно расспрашивал о районах наиболее сильного огня зенитной артиллерии, о том, насколько быстро поднялись на перехват советские истребители, — вспоминал Лёзер, — Особенно много вопросов относилось к новому русскому истребителю И-612. По-видимому, наш экипаж первым среди разведчиков встретил в небе новинку большевиков» 2*.
Немцы активно вели воздушную разведку и в глубине советской территории. Так, в период Московской битвы экипажи всё того же отряда 4(F)./11, летавшие на разведывательных самолётах Ju 88D, нередко совершали полёты на полный радиус, достигая Ижевска и Молотова (Перми), то есть углублялись более чем на 1000 км на восток от Москвы. Генерал Н.Н.Воронов, в то время начальник Главного Управления ПВО, отмечал, что в начале июля 1941 г немецкие разведчики «свободно допускались системой ПВО Московской зоны в обе стороны».
Мало того, разведывательные самолёты противника иной раз превращались из гонимых с улюлюканьем объектов охоты в весьма коварных и опасных хищников. Так, лётчики отряда 3(F)./31, летавшие на тяжёлых истребителях-разведчиках Bf 110, параллельно с выполнением разведывательных заданий нередко подкарауливали взлетавшие или заходившие на посадку советские самолёты в окрестностях Москвы.
Следует признать, что результаты работы немецких воздушных разведчиков, особенно на начальном этапе боевых действий, заметно превосходили итоги деятельности их советских коллег. Но в целом потери разведывательной авиации Германии в рассматриваемый период оказались очень чувствительными. По данным генерал-квартирмейстера Люфтваффе за первые шесть месяцев войны на Восточном фронте немцы потеряли 490 ближних и 350 дальних разведчиков (в том числе 455 машин безвозвратно). Из этих цифр следует, что разведывательная авиация, вероятно, представляла собой единственный род военно- воздушных сил, где потери противоборствующих сторон на начальном этапе войны оказались сопоставимыми.
Германское командование, получившее к концу 1941 г достаточно верное представление о советской авиации в целом, имело в то же время весьма поверхностный взгляд на организацию воздушной разведки в ВВС КА. Оно даже не сумело отследить динамику «упадка» разведывательных возможностей нашей авиации в июле-августе и постепенное их восстановление в ноябре-декабре. По мнению командира III/KG 27 капитана фон Беуста, в конце 1941 г о состоянии, успехах и проблемах советской разведавиации в Люфтваффе было известно немногое. К примеру, всерьез обсуждались различия между реально существовавшим Пе-2 и неким «русским разведчиком П-2», под которым, вероятно, понимался не то Як-2 (Як-4), не то Пе-3. Вообще, немцы сфокусировали своё внимание, главным образом, на разведчиках поля боя, отличавшихся относительно небольшой глубиной проникновения за линию боевого соприкосновения.
