…Она заночевала, объявив, что завтра утром уедет и возьмет с собой Мизинчика.
«Да у вас совесть есть? — заворчала другая бабка, собравшись с мужеством. — Вы потеряли дочь, и мы вас уважили, но это… это уже черт знает что!»
Маджи оставалась невозмутимой:
«Ребенку нужен уход, а здесь его нет. Я о ней позабочусь».
«От вас ей ничего не нужно! — завопила старуха и, сграбастав младенца, крепко прижала его к себе. — Мы никогда на такое не пойдем».
Мизинчик захныкала.
«Прошу вас, перестаньте!» — воскликнул отец. Он столько всего потерял за последние недели — дом, работу, достаток, жену. Как ему отдать еще и ребенка? Но он знал, что Маджи позаботится о девочке, та получит наилучшее образование и выйдет замуж за хорошего парня из культурной, обеспеченной семьи. Всего этого сам он никогда ей не даст. Маджи обеспечит Мизинчику будущее. Разве он не отпустит девочку ради ее же блага?
«Я доверила тебе свою дочь, — твердо сказала Маджи. — Теперь доверь мне свою».
«Не выманивайте у меня внучку!»
«Она не будет нуждаться ни в чем, — парировала Маджи, озарив квартиру своей обаятельной улыбкой, а затем, словно выкладывая последний козырь, добавила: — Я и вам помогу. Обустрою вас. Денег вышлю».
Отец Мизинчика молчал, обдумывая эту сделку: единственный ребенок — и такие необходимые деньги. Как ни крути, обмен неравноценный. Он дотронулся до Мизинчика, поразительно похожую на Ямуну с ее длинными ресницами и тонким носом.
«Ладно. — Его практичная мать передала Мизинчика Маджи. — Пока что выкупите фабрику, а впредь платите нам десять тысяч рупий в год».
«Нет. — Отцу Мизинчика стало стыдно, что он до такого докатился, ведь он сын одного из самых уважаемых бизнесменов Лахора! — Нет, так не годится! Дело же не в деньгах!»
Он протянул руки к дочери.
«Снова женишься, дети пойдут, — буднично сказала мать. — Деньги никогда не лишние».
Маджи скрипнула зубами: потеря дочери вспомнилась так остро, что сперло дыхание. Как легко они изгнали ее из сердца и своего дома!
«Переведу деньги почтой сразу, как только вернусь».
Затем, даже не удостоив их взглядом, она отвернулась и вышла с Мизинчиком на дневной свет. Ее
— Твой папа тебя удерживал,
В ту ночь Мизинчику снилось, что она ныряет в водопад посреди буйной зелени махабалешварских каньонов, в ушах ревела ледяная вода. В следующий миг она уже плыла в лодке по озеру Венна, мимо туристов, а Маджи напряженно гребла к дальним берегам. Вода была мутная, зеленые растения грозно раскачивались у самой поверхности, колючие листья тянулись к Мизинчику. Лодка бешено закачалась, и Мизинчик упала. С минуту — ни единого звука, лишь тягучая, томительная глухота. Затем Мизинчик всплыла и стала хватать ртом воздух. Вдруг оказалось, что она барахтается в латунном ведре у них в ванной, а призрак швыряет в нее сверху гнилые
Затем чья-то рука нагнула ее так быстро, так внезапно, что Мизинчик даже не успела вскрикнуть. Она боролась и тянулась к поверхности, которая была в паре недосягаемых сантиметров. Вверху над собой она узнала лицо с родинкой на щеке — лицо
И с воплем проснулась.
— Что стряслось? — испуганно спросила Маджи, прижимая Мизинчика к груди.
— Это она, — простонала Мизинчик.
— Проснись, ты грезишь!
Мизинчик открыла глаза. С лица капал пот, сердце бешено колотилось. «Это
— Выпей водички, — нежно сказала Маджи и поднесла чашку к ее губам.
Мизинчик крепко прижалась к бабке:
— Не хочу возвращаться! Никогда! Никогда!
— Тьфу,
— Мне все равно!
— Ты взрослеешь прямо на глазах, скоро станешь юной барышней. Не мешало бы уже и о замужестве подумать. Нужно сдерживать свои эмоции.
— Да не хочу я замуж! — выпалила Мизинчик. — Не хочу от тебя уходить! Никогда!
— Так вот в чем дело. — Маджи тихо рассмеялась, словно до нее лишь сейчас дошло. — Я вышла замуж в четырнадцать, в самом начале муссонов. Едва твой дедушка надел мне на голову венок, в темечко забарабанили первые счастливые капли. Я поняла, что бог Ганеша благословил наш союз. А на свадьбе у твоей мамы…
Маджи умолкла.
— Все с тех пор изменилось, — сдавленно сказала она.
Мизинчик заплакала.
— Ну, будет, — успокоила Маджи и потянулась за бутылкой с горчичным маслом. — Наверное, ты простыла — ночью было зябко. Ну-ка, ляг, я натру тебя маслицем.
Мизинчик высморкалась. Нужно как-нибудь рассказать, что она видела на вокзале, — так, чтобы Маджи поверила.
— Тот младенец, что утонул, — расскажи о нем!
Маджи нахмурилась, усердно, широкими движениями умащивая Мизинчику шею и плечи.
— О таком мы не говорим.
— Но говорим же мы о моей маме, так почему про него нельзя?
— Зачем бередить рану? — вздохнула Маджи. — Прошлого не исправить, как бы нам ни хотелось.
— Но куда делась
— ХВАТИТ! — заорала Маджи, вскочив с кровати, так что бутылка с грохотом повалилась на пол. — Не упоминай о ней при мне! Никогда! Ясно? Я сносила всю эту чушь о привидениях. Я даже привезла тебя сюда, но не потерплю, чтобы мой слух и мое жилище оскверняли упоминаниями о ней.
— Но я же видела…
— ТЕБЕ ЯСНО?
Слегка покачиваясь, Маджи побрела к двери, а затем остановилась и обернулась. В глазах у нее стояли слезы.
— Больше никогда не говори об этом, — сказала она. — Для меня важнее всего ты. Только ты. Неужели не понимаешь?
Мизинчик потупилась.
— Прости, — прошептала она. — Я больше не буду.
С большой неохотой Маджи ушла от Мизинчика в ночную тьму. Перед глазами у нее стояла другая внучка. Спустя столько лет боль в груди не прошла, там еще оставалась одна слабая, пугливая точка. Чернильная клякса, давным-давно пометившая ей сердце, за последние четыре дня угрожающе растеклась.
Маджи вспомнила, как ехала к ветреному океану вместе с Джагиндером, жрецом Пандит-джи и Савитой, сжимавшей мертвое тельце.
«Древние Веды[136] гласят, — пояснил Пандит-
