Призрак бомбея

шоколадкой. Оно досуха высосало спиртовой наполнитель, но так и не утолило жажду и теперь ждало смерти. «Услышь меня», — прошептала девочка, то были первые и единственные слова, сорвавшиеся с ее уст. Непоседливым серебристым волоконцем опустились они на тончайшие крылышки мотылька, порхавшего в столовой, мотылек покружил у тусклой лампочки, а затем двинулся дальше по темному коридору и сел на ухо Мизинчика. Там мотылек взмахнул крошечными крыльями, чуть-чуть потревожив воздух, и лишь самые легкие, тонкие прядки возле щек Мизинчика слегка приподнялись в ответ. Но этого хватило, чтобы Мизинчик дернула рукой, отгоняя мотылька, и проснулась. Хватило, чтобы услышать то ли мольбу, то ли предупреждение, прозвеневшее в ночной тиши.

Она взглянула на гору, которой была ее бабка, чье каменное лицо смягчилось во сне, рот чуть приоткрылся. Мизинчик коснулась щеки Маджи, ощутила исходящее от нее тепло. Затем беззвучно вылезла из постели и поползла по коридору, точно умирающая в пустыне. Выбившись из сил, она положила голову на прохладный пол, отдышалась, а затем двинулась дальше, пока не добралась до ванной.

Там она подтянулась и заглянула в ведро. Призрак младенца открыл глаза и посмотрел вверх, он словно тонул в воздухе. Девочка почти облысела, ее сияющие волосы выпали и усеяли ванную — осталась лишь парочка самых стойких прядей, которые тускло светились, точно погибающие светлячки.

— Не умирай, — прошептала Мизинчик.

Но призрак лишь смотрел на нее пустыми, жаждущими воды глазами.

Пошатываясь, Мизинчик встала на ноги.

Она повернула кран, но оттуда не пролилось ни капли. Она дотащилась до раковины в коридоре, потом — до кухни. Мизинчик поразилась, озадачилась и страшно устала. Она упала на колени. Подумав немного, Мизинчик собралась с силами и прокралась в восточный коридор. Тихо, опасливо открыла дверь.

Когда она вернулась в ванную, уже наступила полночь.

— Призрак?

На сей раз привидение не шелохнулось: оно превратилось в бесформенную массу — виднелись только два крошечных кулачка да зажмуренные глазки.

Мизинчик с трудом держала в руках серебряную урну с тремя священными листьями ту леи и святой водой, в которой еще утром резвились бог Кришна и его супруга Радха. Бог Кришна — воплощение Хранителя Вишну, охраняющего жизнь и вселенную.

— Не умирай, — вновь попросила Мизинчик. Она вылила в ведро всю воду, освященную богами, и в полном изнеможении уронила сосуд. Опустив руку в жидкость, коснулась пальчиков призрака.

А потом сама свернулась калачиком у ведра и уснула.

Жестокая кара

На следующее утро Мизинчик проснулась в зале. Солнечные лучи плясали у нее на лице, а тонкие занавески трепетали под дуновениями ветерка. События вчерашнего вечера медленно оживали в памяти, точно с ветки жасмина опадали лепестки. Авни ушла. Кашель прекратился. Мизинчик снова была дома. Последние лепестки, самые неприглядные, сорвало внезапным порывом. Она видела, как они слабо розовеют и кружатся вдали — не дотянуться. А потом и они исчезли. Мизинчик не помнила о своем похищении после того, как влезла к Милочке на «триумф». Истины, прежде вертевшиеся в голове, испарились.

Она села, удивившись собственной силе — будто вновь пересекла пропасть между живыми и мертвыми и вернулась в мир живых. Внезапно Мизинчик запаниковала. Она бросилась в коридор у ванной и обнаружила опрокинутое ведро под деревянным табуретом. Серебряная урна из комнаты для пуджи валялась в дальнем углу, куда закатилась прошлой ночью.

— Дитя! — позвала Мизинчик. — Ты где?

Она открутила кран, и желтоватая вода брызнула на пол. Мизинчик наблюдала, как вода заливает ступни. Свет в груди померк. Что-то здесь ^не так.

— Хай, хай, — ласково сказала Кунтал. — Глупышка, ты же затопишь все бунгало!

Подняв глаза, Мизинчик увидела, как Кунтал приподняла край сари и прошла на цыпочках по воде, чтобы закрутить кран.

— Тебе нельзя купаться, пока жар не спадет, — протараторила Кунтал, но в ее обычно веселом голосе сквозило напряжение.

— Что случилось? — спросила Мизинчик, подразумевая «Она умерла?».

— Тебе надо в постель, — сказала Кунтал, выпроваживая ее из ванной. — Чтобы сил поднабраться.

Перед тем как Кунтал закрыла дверь ванной, ее взгляд остановился на сосуде для пуджи. Служанка слегка нахмурилась.

— Где призрак? — спросила Мизинчик. — Ночью он был здесь.

Кунтал вернулась в ванную и подобрала сосуд. На краю засох одинокий листик тулси. Никаких сомнений, что это за сосуд и что в нем было.

— Так, значит, это ты, — тихо сказала она.

— Тут нигде не было ни капли воды. И она умирала.

Кунтал кивнула.

В коридоре послышались шаги. Кунтал поспешно спрятала сосуд под паллу и вытолкнула Мизинчика из ванной, а затем направилась в комнату для пуджи, чтобы тайком поставить утварь на место.

— Ты уже проснулась? — спросил Дхир. Курта болталась на нем, а волосы на голове стояли сальным колтуном.

— Ага.

— Повар Кандж приготовил на завтрак первоклассные пури, — доложил Дхир без привычного восторга.

— Призрак — где он?

Дхир покачал головой и растер ее ладонями.

— Я нашел тебя вчера ночью и перенес на диван.

— Вчера ночью? А почему ты не спал? — удивилась Мизинчик.

— Папа ворвался в комнату и заорал. Всех нас перебудил. Он забрал с собой Нимиша, — ответил Дхир, его широкая грудь вздымалась от волнения.

— Что стряслось? Рассказывай!

— Маджи…

— Маджи? — Мизинчик кинулась в зал. На троне — никого. Савита сидела на диване и пила чаи масала — на удивление жизнерадостная.

— Маджи! Где Маджи?

— Бэти, — Савита поманила ее к себе, — мы думаем, что, наверное, с ней случился удар.

— Раньше ты говорила не так. — Туфан вскочил в комнату, вытирая со щеки масло.

Савита напряглась:

— Ступай и доешь свой завтрак, Туфан. Мизинчик, бэти, ночью она закричала от боли. Мы с твоим дядей прибежали.

— Что случилось?

— Дядя и Нимиш отвезли ее в больницу, но… — Савита отвернулась. — Маджи уже не такая крепкая, как раньше.

— Да она крепче любого из вас! — крикнула Мизинчик.

— Но она же очень-очень старая, — возразил Туфан.

Мизинчик с такой силой оттолкнула Туфана, что он рухнул навзничь, стукнувшись головой о