Дорогой Георгий Викторович,
Напишите мне в отель Кингслей в Лондон Ваш № телефона. По приезде хочу Вас вызвать и сговориться о свидании. 21-го мы, вероятно, будем заняты (я по делу), а в субботу или в воскресенье мы для Вас.
До скорого свидания.
Ваш
30. Р.Н. Гринберг — Г.В. Адамовичу
9 янв<аря> 1959 г.
Дорогой Георгий Викторович,
Мне бы ужасно сейчас хотелось поговорить с Вами долго и длинно и даже посплетничать, но у меня к Вам спешное дело и потому, минуя все, сразу скажу, в чем дело:
Я начал собирать альманах в честь Б. Пастернака, который должен будет выйти во второй половине года[121]. Возможно, что мы сможем приурочить выход к его 70-летию, исполняющемуся в буд<ущем> году. Это не так важно. Сборник этот предполагается из трех неравных частей: немного стихов, недлинная худ<ожественная> проза (если найдется) и много, много статей на гуманитарные темы. Все это обыкновенно. Размеры статей, размер всего издания примерно те же, что встречаются у русских толстых журналов. Сборник, значит, не о Пастернаке, но для него, как дань, как признания отсюда от эмигрантских писателей, которые очутились за рубежом в разные годы, отчасти за то самое, что этот человек хотел отстоять в труднейших условиях и т. д. Если нужно объяснять[122]… не правда ли? И участвовать будут люди, так именно думающие, чувствующие, и я Вас, надеюсь, не ошибочно причислил в это число и потому зачислил в сотрудники.
Материал Ваш мне нужен будет к 1 июню, но ответ на это мое письмо — теперь же, до моего отъезда за границу в первых числах февраля.
Мне не нужно говорить Вам, о чем Вам писать — сами скажите, что собираетесь предложить. Но мне кажется, что поскольку речь идет о некотором роде подарка Пастернаку, то и нужно ему рассказать о том, что больше всего его интересует. По-моему, это — поэзия, а она Ваша страна.
Ваш
<приписка от руки:>
G. Adamovitch
3, Scarsdale Road
Victoria Park
Manchester, UK
31. Г.В. Адамович — Р.Н. Гринбергу
3, Scarsdale Road
Victoria Park
c/o Mr. White
Manchester, 17/I-59
Дорогой Роман Николаевич.
Я был очень рад получить от Вас письмо, но вызвало оно во мне чувства двойственные. Могу перефразировать «Онегина»:
Не сам Пастернак, конечно, и не его роман. А тот шум, нет — та шумиха, которая вокруг него поднялась, особенно (судя по «Н<овому> р<усскому> слову»[124] ) в русском Нью-Йорке. Вроде как на похоронах Толстого: «Вы будете говорить?» — «Да, я тоже буду говорить». — «Ив<ан> Иванович непременно хотел высказаться» и т. д.[125]
Ну, оставим это, с est la comedie humaine[126]. Но я думаю, что если положение Пастернака в России трудное и даже опасное, то эмиграция должна была бы это принять в расчет.
Альманах в честь Пастернака — идея хорошая, но чем больше будет в нем о самом П<астернаке>, о его поэзии, о его романе и чем меньше о том безобразии, которое произошло в связи с «Д<октором> Ж<иваго>» в Москве, тем будет лучше. Даже и не в связи с опасностью для П<астернака>, а вообще. Мы все знаем, что такое Москва, до чего она докатилась в направлении рабства и низости, — ну, и точка. Ораторствовать об этом, выставляя свое собственное благородство, — не стоит.
Я это пишу и думаю: м. б., Вы со мной согласны? М. б., таков Ваш альманах и будет? Тогда все в порядке, а я ломлюсь в открытую дверь. Надеюсь, что это именно так.
Спасибо за приглашение в Ваш альманах. Я не очень люблю стихи П<астернака>, хотя «признаю» его, конечно, вполне. Не в таком я восторге и от романа[127] , хотя прочел его еще не весь. О чем, по-Вашему, написать? Взгляд и нечто о поэзии вообще или именно о Пастернаке? Мне, кстати, кажется, что поэтически он сдал и ослабел. Стихи в «Д<окторе> Ж<иваго>» — жиже, слабее его прежних, хотя какое-то «просветление» в них действительно есть.
Как Вы живете? Не собираетесь ли в Европу? Крепко жму Вашу руку и прошу передать сердечный привет Софье Михайловне.
Ваш Г. Адамович
32. Р.Н. Гринберг — Г.В. Адамовичу
20.1.59
Дорогой Георгий Викторович,
