видно, как ни просматривай рентгеновские снимки, сделанные при помощи самой лучшей аппаратуры. Разработанные ими методы обнаружения протечек были самыми прогрессивными в мире. Например, у них имелась барокамера для проверки прочности их изделий, в которой давление можно было поднять до шестидесяти атмосфер. Пожалуй, это самая большая барокамера, какую я когда-либо видел. И управлялась она самой современной аппаратурой. Уж если там контейнеры выдерживали проверку, то можно было не сомневаться, что оборудование атомной станции будет первоклассным. Вот как работали у Хенрика Йенсена! Во всем на самом передовом уровне.
Слушая его, можно было подумать, что старик сам держит акции этого предприятия — так он разгорячился.
— Вы, наверное, не знаете, где сейчас живет Улла Йенсен? — поспешил вставить Карл свой вопрос.
— Чего нет, того нет. Но это указано в регистре населения. Наверное, она там, куда переехало предприятие. Не могли же ее оттуда вытурить, насколько я понимаю.
— Так вы говорите, это где-то к югу от Копенгагена?
— Да, точно. Именно там.
И как можно сказать «точно, именно там», сообщая такие неопределенные данные, как «к югу от Копенгагена»?
— Если вас интересуют такие вещи, я с удовольствием приглашу вас к нам. Хотите подъехать? — спросил Карла собеседник.
Карл поблагодарил, но отказался, отговорившись тем, что сейчас находится в большом цейтноте. Принимая во внимание, что предприятие, подобное Рисё, вызывало у него лишь одно желание — переехать его тысячетонным катком, а затем продать расплющенные остатки подальше в Сибирь как материал для мощения дорог, принять любезное приглашение Йонассена значило бы злоупотребить и без того дефицитным временем.
Когда Карл наконец положил трубку, Ассад уже две минуты ждал на пороге, когда шеф освободится.
— Ну что? — спросил Карл. — Раздобыл нужное? Они там сверили персональные номера?
Ассад помотал головой.
— Мне кажется, тебе самому надо пойти наверх и договариваться с ними. Сегодня у них… — Он покрутил указательным пальцем у виска. — Совсем не то с головой.
К Лизе в секретариате Карл подошел осторожно, крадучись вдоль стены, словно мартовский кот. Сегодня у нее и впрямь был неприступный вид: волосы, обыкновенно уложенные в живописно небрежную прическу, гладко прилизаны, облегая голову, как шлем мотоциклиста. За спиной Лизы грозно сверкала очами фру Сёренсен, из кабинетов доносились громкие голоса. Беда, да и только!
— Что тут стряслось? — спросил Карл Лизу, поймав ее взгляд.
— Сама не знаю. Не можем зайти ни в один государственный архив. Как будто везде разом переменились коды доступа.
— Интернет вроде бы работает нормально.
— А ты попробуй зайти в регистр персональных номеров или в налоговый и посмотри, что будет.
— Так что тебе придется подождать, как всем остальным, — тусклым голосом объявила фру Сёренсен.
Карл постоял немного, придумывая какой-нибудь выход, но махнул рукой — у него на глазах на экране монитора раз за разом выскакивало сообщение об ошибке.
Он пожал плечами. Ну и черт с ним, не так уж это и спешно! Такой стреляный воробей, как он, всегда сумеет повернуть форс-мажорные обстоятельства себе на пользу. Раз электроника вздумала бастовать, значит, ему пока лучше засесть в подвале, задрать ноги на стол и часика на два погрузиться в глубокомысленный диалог с кофейными чашками.
— Привет, Карл, — услышал он вдруг у себя за спиной. Это был начальник отдела, в белоснежной рубашке и с полосатым галстуком. — Хорошо, что ты здесь. Не мог бы ты сейчас пройти со мной в столовую? — По тону Маркуса было слышно, что это предложение не предполагает отказа. — Бак проводит брифинг, который, по-моему, и для тебя представляет некоторый интерес.
В буфете толпилось человек пятнадцать. Карл оказался в заднем ряду, начальник отдела расположился сбоку, а несколько полицейских из отдела по борьбе с наркотиками, заместитель начальника Ларс Бьёрн и Бёрге Бак вместе со своим первым помощником — в центре, спиной к окнам. Особенно довольные лица были у ближайших сотрудников Бака.
Затем Ларс Бьёрн предоставил слово Баку, и все уже знали, что тот сейчас скажет.
— Утром мы произвели задержание по делу об убийстве велосипедиста. Задержанный в настоящее время совещается со своим адвокатом, и мы уверены, что еще сегодня получим письменное признание.
Он улыбнулся и пригладил волосы. Это был его час.
— Удостоверившись в том, что подозреваемый задержан, Аннализа Квист дала развернутые показания, которые стопроцентно подтверждают наши предположения. Речь идет об уважаемом и активно практикующем враче из Вальбю, который не только зарезал в парке распространителя наркотиков, но также приложил руку к мнимой попытке самоубийства свидетельницы и высказывал конкретные угрозы в отношении ее детей.
Тут Бак кивнул своему ассистенту, передавая слово ему. Тот продолжил:
— Во время обыска на квартире главного подозреваемого мы обнаружили более трехсот килограмм различных наркотических средств, регистрацией которых в настоящее время заняты наши техники. — Он остановился, пережидая поднявшийся шумок. — Нет никакого сомнения в том, что этот врач создал крупную и широко разветвленную сеть из своих коллег, которые обеспечили себе большие доходы путем продажи на сторону выдаваемых строго по рецепту различных медицинских препаратов, начиная от метадона до стесолида, валиума, фенобарбитала и морфина, а также путем импортирования таких препаратов, как амфетамин, зопиклон, ТНС или ацетофеназин. Кроме того, речь идет о больших партиях нейролептиков, снотворных и галлюциногенных препаратов. Подозреваемые не брезговали ничем. Похоже, что покупатели находились на все. В качестве главного дистрибьютера этих препаратов, распространяемых в основном среди посетителей дискотек, выступал человек, который был найден убитым в парке Вальбю. Мы полагаем, что он пытался шантажировать врача, и тот с ним расправился, однако убийство не было запланированным. Нечаянной свидетельницей стала Аннализа Квист, знавшая врача. Именно благодаря этому обстоятельству ему так легко удалось ее отыскать и принудить к молчанию.
Тут выступающий сделал паузу, и слово опять взял Бак:
— Теперь мы знаем, что сразу после убийства врач наведался в дом к Аннализе Квист. Как специалист по болезням дыхательных путей, он был лечащим врачом детей Аннализы Квист, которые страдали астмой и по этой причине не могли обходиться без соответствующих лекарств. В тот вечер врач предпринял в квартире Аннализы Квист насильственные действия, заставив ее дать детям таблетки, которые вызвали у детей сильный спазм легочных альвеол, угрожавший их жизни. Тогда он сделал им укол, введя средство, снимающее спазм. Очевидно, когда дети на глазах матери посинели и перестали реагировать на ее слова, это стало для нее тяжелой психической травмой.
Он обвел глазами присутствующих, которые слушали и кивали.
— Затем врач объявил, — продолжал Бак, — что жизнь девочек теперь будет зависеть от ежедневных посещений его учреждения, где они будут получать спасительное средство. Таким образом он обеспечил себе молчание Аннализы Квист. Получить ее свидетельство нам удалось благодаря ее матери. Женщина была не в курсе ночного интермеццо, но знала о том, что ее дочь видела убийство. Она добилась от дочери ответа на следующий день, когда увидела ее потрясенное состояние. Единственное, чего не знала мать, это личность убийцы. Дочь ни за что не соглашалась его назвать. Поэтому когда мы по совету матери забрали Аннализу Квист на допрос, мы имели дело с женщиной в состоянии душевного кризиса.
Сегодня мы также знаем, что врач вскоре повторно навестил Аннализу Квист и угрожал убить ее девочек, если она проболтается. Он использовал такие выражения, как «живьем сдеру с них кожу», и довел
