чаще острые уколы, как большие иглы, пронизывали сердце. 29 июня 1900 года Иван Михеевич как всегда работал допоздна. Ночью почувствовал себя плохо. 30 июня 1900 года талантливого математика не стало. Здесь же, в селе Мехонском, он и был похоронен.
Первушин был членом Московского математического общества, почетным членом Казанского физико-математического общества. И когда в 1892 году научная общественность России отмечала столетие со дня рождения великого геометра Н. И. Лобачевского и при Казанском физико-математическом обществе был образован комитет по созданию фонда им. Лобачевского, И. М. Первушина избрали почетным членом этого комитета. Еще при жизни Первушина издательство Московского математического общества выпустило в свет брошюру Л. К. Лахтина «По поводу одной теоремы теории чисел, найденной эмпирически отцом И. М. Первушиным». Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона поместил статью о Первушине как о выдающемся русском математике. Общественность Урала почтила память земляка. Газета «Пермские ведомости» напечатала некролог «Памяти Ивана Первушина». Много теплых слов посвятил Первушину в своих книгах по истории математики известный советский математик профессор Иван Яковлевич Депман. Во втором томе «Истории отечественной математики», изданной Академией наук СССР в 1967 году, Первушин назван талантливым математиком.
Всей жизнью Иван Михеевич Первушин подтвердил слова Льва Толстого: чтобы сделать что-нибудь великое, нужно все силы души устремить в одну точку. В детстве Ваня Первушин искал линзу, которая собирала бы солнечные лучи в одну жгучую точку, и не нашел. Зато он смог все силы, свет своей души направить на любимое занятие жизни — на математику.
Мария Пинаева
Там, за порогом
Если смотреть на нее незаинтересованным взглядом, если взять рисунок, фотографию, где ее удаляют от нас, уменьшают, чтобы показать целиком, то ее можно увидеть красивой игрушкой, не более. Но это храм. Храм в том смысле, в каком сегодня мы говорим, допустим, о Парфеноне: архитектура, возвышающая нас, поднимающая наш взор к облакам и звездам.
Здание бывшей Спасо-Преображенской церкви под Алапаевском, в селе Нижняя Синячиха, давно порвало с христианством, как расстался с ним собор Василия Блаженного, как ушел от язычества тот же Парфенон. Искусство продолжает жить собственной жизнью и после того, как умирают боги.
Сначала я думала: как занесло сюда этот многомачтовый парусник, из какого тумана пришла эта стройная громада, как возникла она под этим низким небом, среди этих темных изб?.. Но потом поняла, что такие мысли могут возникнуть лишь у мимолетного экскурсанта, в спешке не заметившего ни высокого неба, ни высоких людей, которые здесь были всегда.
К сожалению, мы не знаем имени зодчего. Мы твердо знаем только одно — прекрасное появляется лишь в силу огромной потребности в нем. Оно не может быть делом случая, не может свалиться как снег на голову не ждавшим его людям. Воздвижение храма — дело физически трудное не только по масштабам XVIII века. Можно представить, сколь многотруден был путь к завершению, если вспомнить, что уральские мастеровые шли к нему почти тридцать лет. Все они остались безымянными там, за стеной десятилетий.
Древние отождествляли прекрасное с благом и истиной. Причем постижение истины, достижение блага мыслилось как процесс, когда сам человек делает себя прекрасным и добрым. Уральские крестьяне и мастеровые вряд ли оперировали категориями вроде «процесс», «истина». Однако можно ли сказать, что все их помыслы были замкнуты на сиюминутных потребностях?
Слова, если нет фактов, можно легко отстранить движением ладони. Но факты есть. Сегодня, чтобы с ними познакомиться, достаточно приехать в Нижнюю Синячиху и войти в здание Спасо-Преображенской церкви, на котором сейчас вывески «Памятник архитектуры республиканского значения» и «Народный музей уральской народной живописи». В нем представлено, в частности, внутреннее убранство тех самых уральских изб, которые кажутся темными и невзрачными равнодушному взгляду, но открываются с неожиданной стороны, если переступить порог. Что говорить, избы как люди…
Даровал зданию новую жизнь и открыл в нем музей Иван Данилович Самойлов. Конечно, ему помогали многие, но я не хочу называть фамилии и организации, чтобы не обидеть кого-то, кто может попасть под «и другие». Душой всего дела был и остается Иван Данилович.
Самойлов поместил здесь все, что собирал в течение тридцати лет: потолки и простенки, расписанные диковинными цветами и птицами, и много прочего, что вряд ли стоит перечислять. Каждый может увидеть это собственными глазами. Важно одно: если кто-то из нас в суете дней, идущих один за другим, потерял чувство причастности к духовной жизни народа, то здесь, в этом музее, он может вспомнить себя и сказать: «Да, все это мне тоже близко и дорого».
Сегодня многие из нас порвали с привычной средой обитания. Деревенский житель стал горожанином в первом или втором поколении. В этом, естественно, нет ничего страшного, но в какое-то время он много теряет из опыта предков, не успев чего-то значительного приобрести. Часто ему кажется, будто все, что было в прошлом, должно быть забыто и даже осмеяно, как детский лепет, как наивные игры. Так подросток, чтобы казаться взрослым, смеется над играми малышей. Иногда он становится с возрастом настолько рассудочным, что считает чепухой и безделицей все, что нельзя сосчитать и измерить.
Правда, рядом с ним остаются люди, которые способны сберечь для него же культурные ценности, созданные гением отцов, дедов, прадедов. Один из таких людей — Иван Данилович Самойлов, который открыл, сохранил и показал нам Синячихинский храм и уральскую живопись. Конечно, открытие (а это большое слово) по плечу здесь лишь человеку, не менее щедрому душой, чем мастера из народа. Ивану Даниловичу раньше других стало ясно, что речь идет о национальном, общенародном достоянии…
«Первому секретарю Алапаевского
горкома КПСС тов. Бабушкину В. А.,
председателю Алапаевского
райисполкома тов. Шаньгину С. А.,
начальнику производственного
управления сельского хозяйства
тов. Князеву Е. И.
В землеустроительных органах Алапаевского района я проработал 34 года, до этого — 6 лет службы в армии, фронтовые годы Великой Отечественной войны. В настоящее время до пенсии осталось работать менее трех лет. Но судьба сложилась так, что, не дожидаясь выхода на пенсию, пришлось писать эту докладную записку.
Моя общественная деятельность Вам известна. Я приобрел вторую специальность реставратора и хочется последние годы, пока еще есть силы, отдаться той работе, где я принес бы больше пользы.
Москва меня просит возглавить реставрацию памятников Верхотурья, но, прежде чем решиться на это, мне хотелось бы закончить начатое дело в Алапаевском районе. Во-первых, сделать благоустройство территории музея, лучше проработать экспозиции, закончить научную работу — составление каталога. И главное, хочется, с Вашей помощью, организовать в Н. Синячихе и деревне Балакино музей деревянного зодчества под открытым небом. Это очень большой труд. Над такими объектами работают целые коллективы.
В связи с этим прошу Вашего согласия после сдачи годового земельного отчета в ноябре 1979 года освободить меня от занимаемой должности главного инженера-землеустроителя. Областной отдел землеустройства о моем намерении знает давно, вместо меня человек уже подобран. У меня будет просьба — изыскать возможность оформить меня на ставку с окладом хотя бы рублей на сто. Я буду выполнять обязанности директора музея и заниматься вышеизложенной работой.
Главный инженер-землеустроитель производственного управления сельского хозяйства
