парящие над дальними полями березовые островинки, потом как-то враз яркой светозорью плеснуло по всему горизонту, и занялось, заиграло огнями новое утро. По-особому в этот ранний час пахло талой землей, полыми овражными водами, цветущей вербой. Вставали в ожидании солнца, смело раскрывали ворсистые бутончики придорожные цветы мать-и-мачехи, радостно смотрели на зарю ликующе-желтыми глазками. По мокрой, парящей, как бы струящейся голубизной пашне лениво бродили еще сонные, лоснящиеся от лаковой черноты грачи — такие черные, что чужими, нелепыми казались их щеголевато- белые клювы. Разливным оранжевым морем полыхал горизонт на востоке, вот-вот из-за лесистого увала взойдет солнце, и там, где оно взойдет, уже сиял в радужном нимбе золотой его венец. Где-то в зените, будто подвешенный, все на одном месте, переливчато, звонкоголосо пел жаворонок. Мы запрокинули головы и долго искали его глазами, пока Сашка Быков, очень изможденный постоянным недоеданием мальчик, не закричал радостно:
— А вона, вона он! Ой, как звездочка, горит!
И все сразу увидели жаворонка, и вправду светящегося: там, высоко-высоко, уже было солнышко…
Я начал этот разговор с воспоминаний для того, чтобы с самого начала утвердить свою точку зрения: дети, связанные с природой, видящие и чувствующие ее, духовно богаче, нравственно чище, морально устойчивее в любых житейских обстоятельствах. Даже в такое трудное время, как война, полуголодные, полубосые, многие лишившиеся отцов, они умели видеть красоту родной земли, не разучились восхищаться, радоваться увиденному, и вполне может быть, что именно это понимание красоты окружающей природы, как бы слитности с нею, придавало им силы, выносливости и много-терпения.
Помню, тогда же, уже возвращаясь с поля с тяжелой, мокрой, дурно пахнувшей картошкой, один из наших мальчишек набрел в кочках на гнездо чибиса, разом выпил все яички и похвастался скорлупками нам. С каким возмущением набросились на него ребята, накричали, нагрозили, а самый старший из нас, Петька Мышковских, бросил свою ношу на землю, сжал кулаки, но не пустил их в ход, только сказал с не по-детски горьким сожалением:
— И зачем мы только тебя с собой взяли? Живодер!
Отвергнутый, всеобще осужденный мальчишка, всхлипывая, понуро плелся далеко позади нас, и мы не жалели его.
Теперь, за далью времени, вспоминая этот случай, я расцениваю его как урок коллективного воздействия на проявление грубости, вреда по отношению к природе, хотя поступок голодного мальчишки едва ли в ту пору можно назвать предосудительным. В силу возраста мы многого тогда не знали, многого не понимали, вели себя чисто интуитивно, но вот как раз эта интуиция наталкивает на размышления: откуда у нас было чувство ревниво-бережного отношения к природе, ее обитателям? Не берусь объяснить тогдашней нашей реакции на поведение сверстника, но она здорово повлияла на него, и уже потом он никогда не зорил птичьих гнезд, не носил в кармане рогаток, был среди нас равный из равных.
Трудно себе представить, чтобы деревенский паренек и особенно девочка, оказавшись в городе, пробежали по клумбе, обломали в газоне сирень, вытоптали декоративную полянку, не говоря уже о поломке саженцев, молодых деревцев. Скорее они только ахнут и удивятся ухоженным цветам и деревьям, этой рукотворной красоте, подарившей им радость.
К сожалению, дети, по тем или иным причинам лишенные возможности общаться с прекрасным миром естественной природы, видящие ее только в кино и на экранах телевизоров, не замечают этой красоты и уж, конечно, не оценят труда и забот взрослых.
Но как научить детей не быть глухими к голосам птиц, как остановить их взгляд на цветущей липе, как придержать быстротечность мгновения, чтобы вызвать ту светлую радость открытия и душевного озарения, которые так обидно минуют многих детей? Велико влияние примера, умного, своевременно сказанного слова, разъяснения. И не просто разъяснения, а участия, искренней заинтересованности в постижении юным человеком пока не понятого, но чрезвычайно важного для него.
Думается, прежде всего надо приобщать к природе не из окна городской квартиры, не в кущах дачного огорода. Видимо, мало толку дадут и эпизодические выезды за город. Такими наездами, а точнее — набегами на природу теперь никого не удивишь, и еще сомнительно, приносят ли они пользу людям, в первую очередь маленьким. Самой же матушке природе наверняка нет. Ну отдохнули, ну повеселились. А что узнали, что открыли, чему удивились? И главное, чем отблагодарили, чем восполнили то, чего лишилась она?
Здесь требуется, если так можно сказать, активное, систематическое приобщение к природе. Хорошо бы в городских школах побольше создавать добровольных организаций типа школьных лесничеств, зеленых патрулей, юннатских кружков и им подобных. Знающие свое дело, глубоко заинтересованные педагоги сумели бы развить и закрепить в детях те скрытые качества — любовь к живому, к окружающему миру, — какие заложены в них от рождения.
Светла, легкокрыла фантазия детей. Помню, как маленькая девочка, проснувшись утром в палатке и услышав стук дятла, сказала:
— Входите, у нас не заперто…
А когда выбралась наружу и увидела, кто стучит, счастливо засмеялась:
— А я думала, мы у бабушки в деревне, и к нам пришли гости…
И тогда же поразила нас точным, ну прямо-таки поэтическим сравнением:
— Осень ходит по лесу. Слышите, к нам идет!
— Где ты ее увидела?
— А вон, вон, — развела она руками вокруг.
Был август. С берез облетали первые желтые листья и, падая, тихо шелестели в перестойных травах. Впечатление и впрямь было такое, что по лесу кто-то ходит на мягких, чутких лапах.
— И часы у осени есть, — добавила девочка, показывая на большой, круглый, багряно горящий лист, подобно маятнику, раскачивающийся на серебристой паутинке…
А вот другой случай. В загородной прогулке пятилетний Олег заостренной по бокам палкой-саблей начисто обрубил с молодой елочки ветки. Отец заметил недопустимую игру сына поздно. Он подвел Олега к елочке (вернее, теперь уже к голому стволику) и сказал:
— Как она будет жить без рук? Вот спрячь свои за спину и попробуй ей помочь. Елочке очень больно.
Малыш спрятал руки за спину, походил вокруг деревца и растерянно посмотрел на отца:
— Так я же не могу ей помочь — нечем!
— Вот, вот, — согласился отец, — она сейчас тоже ничего не сможет сделать…
Всю неделю Олег спрашивал, выросли ли ветки у елочки, или она все еще болеет? А когда в следующий выходной отец показал погибающее деревце, сын заплакал…
Кое-кто, пожалуй, возразит мне: подумаешь, скажет, деревце! Что теперь, ребенку нельзя и поиграть в лесу? На то он и лес, чтобы его рубили, в нем отдыхали.
И если так возразят, то я отвечу: старое, невежественное, обывательское понимание отдыха на природе! Ребенку, конечно, играть можно и надо, и я не исключаю подобного баловства, но в том-то и заключается воспитательная роль родителей — вовремя, доступно и убедительно разъяснить малышу, что так делать нельзя, что вся эта природная благодать, дарованная нам самой жизнью, так же необходима человеку, как хлеб, как вода, как воздух. Ну, а о личном примере поведения в лесу и говорить не приходится.
Представьте себе такую всем знакомую городскую картину: утренний час «пик» в троллейбусе (пусть в автобусе, в трамвае) — битком народу. Не то что стоять — сидеть невозможно. Кому-то отдавили ногу, кого-то притиснули в проходе. Взаимные пререкания, детский плач, возмущение стариков. С тяжким скрипом, на износ срабатывают на остановках двери, на износ работают и нервы пассажиров. С утра-то! А вдруг бы в это время в салоне раздался — не поверите! — жизнерадостный голос:
— Доброе утро, товарищи!
Теперь представьте ответную реакцию. За кого бы, интересно, вы приняли этого гражданина?
Не трудно догадаться, за кого, но в лучшем случае за чудака…
Почему? Не потому ли, что мы в своем жизненном ускорении, успевающие за всевозрастающим
