Комок догорел, образовав причудливый черный узор. Изабелла приподняла его вместе с подносом, изучая его тень на стене.
— Что это может быть?
— По-моему, профиль Оринье, когда он сердит, — послышался смешок Луизетты.
— А по-моему, замок, — заметила Тэшкен.
— Что ж, у Оринье есть замок. Все к одному, — кивнула та.
— Луизетта, вы несерьезны, — раздосадовано заметила королева. — Как можно гадать с таким настроем?
— Давайте лучше я, — вызвалась Луиза де Тэшкен. Она заметно волновалась, заменив подругу около зеркала.
Ее узор был достаточно четок.
— Крест! — испуганно выдохнула Луиза, взглянув на тень.
— Действительно, похоже на фигурный крест, — пробормотала. Амьен и перекрестилась.
— Боже мой! — вырвалось у Луизы, и она закрыла лицо руками, готовая разрыдаться.
— Успокойтесь, Луиза, — Изабелла ласково обняла ее. — Поглядите, это же не может быть могильный крест. Он с завитушками. Это церковный крест. А церковь для вас может означать только скорую свадьбу.
Луиза подняла голову.
— Правда. Я такая глупая, — и она отошла в сторону.
Амьен разглядывала потолок, словно забыв, зачем пришла сюда. Изабелла обратилась к ней, заранее уверенная в ответе.
— Вы будете гадать, Амьен?
— О, не теперь. Мне расхотелось.
— Тогда придется мне.
Все еще нервничая из-за странного предсказания, выпавшего Луизе, Изабелла опустилась ан стульчик. Ее руки позорно дрожали.
— Отвернитесь, — попросила она. Фрейлины послушно отвернулись. Она подожгла бумагу, едва не опалив руки от волнения, и, тут же закрыв глаза, вскочила. — Посмотрите сами.
Фрейлины окружили поднос, разглядывая его тень на разные лады.
— Если сбоку смотреть, то похоже на бокал для вина, — робко предположила Луиза.
— А спереди, — поддержала Луизетта, — спереди это напоминает скипетр.
— Нет, — сказала Амьен, забирая поднос, чтобы получше рассмотреть причудливый узор. — Это руна.
— Какая руна?
— Мне кажется, это руна надежды. У меня есть старинная книга толкования рун. Я завтра пошлю за ней слугу.
Изабелла нахмурилась.
— Надежды?
— Мне кажется, да.
Что могла означать надежда для женщины, в девятнадцать лет ставшей королевой одной из величайших держав мира, которая покорила сердце самого красивого и великодушного мужчины двора, которая обладала и красотой, и умом, и тонким обаянием?
— Что ж, надо позвать Жанну, чтобы она убрала этот беспорядок, — проговорила Изабелла. Но когда камеристка вошла, она вдруг предложила:
— А ты, Жанна? Хочешь рискнуть?
Девушка вздрогнула. Изабелла отметила, что юная камеристка была привлекательнее как минимум двух из трех присутствующих фрейлин — и Амьен, и Луизетты. Мадемуазель де Тэшкен была, пожалуй, более красива. Тем не менее, Жанне также стоило подумать об устройстве своей судьбы, не вечно же ей ходить в камеристках.
— Давай, Жанна, — уговаривала она. — не бойся. Мы попробовали и живы.
— Хорошо, мадам, — смущенно проговорила девушка. Фрейлины вернулись к зеркалу, наставляя ее, что следует делать.
Что касается образа, полученного Жанной, то тут не было двух мнений — тень однозначно напоминала графскую корону.
К концу недели королева устроила прощальный обед для послов. Несмотря на протесты Антуана и мэтра Бальена, Орсини проигнорировав отсутствие приглашения со стороны королевы, явился туда. Длинный Т-образный стол занимал почти всю залу, оставив места ровно столько, чтобы пажи, которые несли блюда, могли пройти, никого не задев. Изабелла едва заметно пожала плечами, заметив его. Королева первой вошла в обеденную залу, заняв свое место во главе стола. Около нее слева было место королевы-матери, справа — герцога де Тура. Остальные придворные, удостоившиеся приглашения, толпились снаружи, ожидая, пока главный распорядитель выкликнет их имя и титул.
Послы сделали вид, что появление интенданта финансов на люди их не касается. Напрасно он пытался занять их беседой, все равно лица их остались непроницаемы.
Когда послы прошли в зал и заняли свои почетные места за столом, Оринье открыл ему глаза.
— Знаете, отчего они шарахаются от вас? — сказал он, смеясь.
— Ну и отчего?
Он рассказал о словах Изабеллы, брошенных на приеме.
— Так что, сами догадайтесь, что они о вас думают, маркиз де Ланьери. Не беда, — он усмехнулся. — Вас не должно это огорчать. Ведь послы завтра уедут.
— Вас также не должно огорчать, что мадемуазель де Шайне оказывает честь своими посещениями некого маркиза де Бустилона, которому запретили появляться во дворце, — быстро ответил Орсини, готовый любой ценой вернуть Оринье обиду. Тот действительно побледнел.
— Это все сплетни, — буркнул он и отошел.
Мимо Орсини победоносно прошествовал Сафон. Он вздрогнул, вдруг сообразив, что по положению при дворе он следует за Сафоном, так что, если сейчас распорядитель не назовет его имя, его просто не пропустят в зал. А в списке приглашенных его не было. Его ладони, заметил он с досадой, покрылись сетью мелких капелек пота от волнения, и он украдкой отер их о камзол и затаил дыхание в нервном ожидании. Вот посмеются придворные, если…
— Маркиз Эжен де Ланьери, интендант финансов!
Орсини облегченно вздохнул. «Проклятая Изабелла, — пробормотал он сквозь зубы. — Никогда не знаешь, чего от нее ждать…»
Он прошел на свое место и сел. Наконец, зал был заполнен. Протрубили сигнал, возвещающий начало банкета. Парадную дверь в зал торжественно закрыли, и через боковой вход потянулась вереница пажей с блюдами. Зал заполнили соблазнительные ароматы изысканных яств.
Орсини мрачно поглядывал на послов, которые сидели как раз напротив него, поддерживая любезную беседу с Сафоном. Он, больше не пытаясь привлечь их внимание, сидел, уныло ковыряя позолоченной вилочкой содержимое тарелки, пытаясь побороть дурноту и отвращение. — Вы что, не видите, ее величество делает вам знак подойти! — прошипел Сафон, толкнув его локтем в бок. Орсини поспешно приблизился к королеве, машинально отвешивая ей поклон. Дворцовые манеры уже начали въедаться в него прочнее, чем прежние привычки.
Она понизила голос, так, чтобы ее слов не было слышно другим.
— Орсини, вы бледны, как привидение. Если вам нехорошо, лучше идите к себе. Я отошлю вас под благовидным предлогом.
— Например? Скажете, что у меня приступ клаустрофобии?
Ее губы сложились в понимающую улыбку.
— Не обижайтесь.
— Я и не обижаюсь.
Послы переглянулись. Со стороны выглядело, что королева вполне ладит со своим интендантом
