— Да здесь ваш полугодовой заработок, господин паж. Помнится, ваш благородный, но обнищавший отец едва ли не на коленях молил принять вас на службу, несмотря на ваш юный возраст, чтобы дать вам хоть какую-то возможность жить согласно вашему происхождению. Я внял его просьбе. Однако, похоже, вы разбогатели, — заметил король.
Жак молчал, и Лебрен не стал терзаться совестью.
— Негодник, так вот, куда пропали деньги! Вор! Я едва не обвинил невинного человека!
— Так это была кража? — спросила принцесса. — Неужели? А вам сколько уплатил Бустилон или его друзья? Или вы собственному почину возвели наклеп на невинного человека?
— Ваше величество, этот паж вор. Он взял деньги, когда находился в моем кабинете! В этом нет сомнения. Они пропали сразу после того, как он вышел. Но я даже подумать не мог, что в столь юном возрасте отпрыск благородного рода способен на воровство! Позвольте, ваше величество, отправить воришку в тюрьму.
— Нет, Лебрен. Пусть воришку отведут в его комнату, проследят, чтобы он собрался немедленно, и пусть отправляется домой в Ша-де-Буа. Будет работать в поле вместе с крестьянами, как закончил и его отец.
Жак не сопротивлялся, оглушенный предательством Лебрена. Его увели под стражей.
Изабелла не ошиблась, Лебрен дал ему денег, чтоб он оклеветал Рони-Шерье. Что касается д’Эвелона, то он находился под влиянием Бустилона, который легко подчинял себе подобных людей. А что до д’Антони, так тот боялся Бустилона безумно и от испуга готов был сказать все, что от него потребуют. Сам Лебрен, о чем мало кто знал, имел с Бустилоном родственную связь через супругу. Он втайне надеялся, что бретер раньше или позже получит по заслугам, и кругленькое наследство перекочует в его карманы. Но для того Бустилон не должен быть признан преступником, а то наследство пополнит королевскую казну.
Между тем, король принял решение.
— Лебрен, готовьте приказ об аресте Рони-Шерье.
— Он готов, ваше величество. Нужно только подписать.
— Но отец! — воскликнула Изабелла.
— На то существует суд, дочь моя. Обстоятельства подозрительны, так что пусть королевский прокурор далее разбирается с Рони-Шерье. Если он невиновен, принесем ему наши извинения. Если виновен, он будет наказан.
У Изабеллы не было ни малейших причин верить в непредвзятость королевского прокурора. У Лебрена были достаточно длинные руки, чтобы влиять на подобных людей.
Вернувшись в свои покои, где ждал ее Антуан, принцесса задыхалась от гнева и тревоги. Юноша бросился к ней, испугавшись при виде ее бледности.
— Что с вашим высочеством? Вам дурно?
— Нет, граф, со мной все в порядке. Но вы! Бегите! Бегите немедленно, я помогу вам выбраться из дворца незамеченным. Садитесь на самого быстрого коня и загоните его, но через час будьте вне досягаемости. Вас арестуют!
— Что ж, я понесу наказание. В конце концов, несколько месяцев тюрьмы…
— Несколько месяцев?! От них можно ждать чего угодно! Даже смертного приговора! — вскричала принцесса.
— За дуэль? За какую-то дуэль? — воскликнул Анутан.
— Нет! Граф, вас оклеветали и обвинили в заговоре, убийстве, подлости! Спасайтесь же, граф! Торопитесь!
— Я не понимаю… — у юноши опустились руки, и он замер на месте. — Разве…
— Да скорее, граф! Идемте, я вас проведу, — он поспешил за ней, и Изабелла по дороге срывающимся от волнения голосом поведала все, чему была свидетельницей. Антуан негодовал, но Изабелла настаивала, чтобы он не думал об обманщиках.
— Я о них позабочусь. Но нужно, чтобы вы были в безопасности.
На прощание Изабелла подала ему руку для поцелуя, и Рони-Шерье нежно коснулся ее губами. Затем он неохотно покинул ее, все оглядываясь на ее изящную фигуру, оставшуюся позади. Изабелла, проводив его, вернулась к себе. Впервые юная принцесса почувствовала в себе нечто большое, сильное, большее, чем просто гнев и возмущение. Она погрозила кулаком невидимым врагам. Всколыхнулась и заиграла в ней королевская кровь.
«Берегитесь же, господа, гнева дочери короля! — крикнула она в темноту. — Берегитесь, потому что даром это вам не пройдет!»
Прошло некоторое время, и у Изабеллы созрел план. Король Франциск был весьма рад вновь видеть ее в своем кабинете.
— Вижу, вас все больше интересует управление нашим королевством, Изабелла.
— Безусловно, отец. Я же ваша дочь.
— Я скажу Сафону, пусть начинает вводить вас в курс дела, моя маленькая принцесса.
— Это было бы чудесно.
— Надеюсь, вы найдете в политике радость, которую не дано было найти мне.
Странное выражение все чаще можно было заметить на благородном челе короля. Изабелла тоже не могла не замечать, как день ото дня король все больше теряет интерес к жизни и власти.
— Вы грустны, отец. Поделитесь со мной, что вас тревожит, — взмолилась она. Франциск в ответ ласково погладил ее мягкие волнистые волосы.
— Мне отрадно видеть, Изабелла, что вы унаследовали не только мои черты, которые я безусловно узнаю в вас, но и черты вашей матери. В Алисии всегда были прагматизм и энергия, которых мне недоставало. Но закон есть закон. Алисия никогда не могла и не сможет править от своего имени. Она лишь жена короля. Зато ты в отсутствие родных братьев будешь настоящей королевой, со всей достойной тебя полнотой власти. Это честь, но и ответственность. Не хотел бы я, чтобы ты ею тяготилась. Но я вижу в тебе тот пыл, ту жажду действий, которой не дано было мне, и оттого власть быстро прискучила мне и не принесла ничего, кроме разочарования.
— Но, батюшка, — растерянно проговорила принцесса. — Неужто вы несчастливы?
— Я счастлив иметь прекрасную семью и любимую дочь, — его голос звучал нежно.
Она подсела к нему поближе.
— Батюшка, я хотела испросить у вас совета.
— С радостью, дорогая.
— У меня появился назойливый поклонник.
— Кто же?
— Угадайте, это должно быть заметно со стороны.
— Гм… Рони-Шерье?
— Нет, Рони-Шерье это мой старый кавалер, и он всегда был весьма вежлив и осмотрителен.
— Тогда кто же?
— Д’Антони. И боюсь, он меня компрометирует.
Король скривился.
— Этот? Но он ничего из себя не представляет. Он осмелился за тобой ухаживать?
— Да, представьте себе, отец. И, кстати, как мне ни неприятно говорить об этом, он весьма неделикатен. Я бы даже сказала, что он ведет себя пренахально.
— Очень печально. Этот юноша казался мне безобидным. Но коли так, его следует удалить. Он не может оставаться при дворе. Принцессе можно поклоняться только издалека, и если он не понимает… Гм, полагаю, его следует изгнать из столицы.
— Но, отец, пойдут разговоры. Он будет жаловаться, рассказывать всем, что с ним дурно обошлись при дворе. Может сказать что-нибудь непочтительное в мой адрес. Это вызовет большой резонанс.
— Вы правы. Полагаю, пару месяцев в крепости остудят его. После того он навеки станет осмотрителен. Может, это чересчур жесткий приговор, но охоту жаловаться это у него отобьет.
Так виконт д’Антони неожиданно для себя очутился в тюрьме. Принцесса была весьма довольна тем, как ей удалось повернуть события.
«Отлично, — думала она, — с одним лжецом покончено. Остается д’Эвелон, но он подождет. Ему мы
