— И вы назвали его в мою честь? Донливи Хитчкок?
Хитч согласно кивнул.
Брэйнс глубоко вздохнул.
— Может быть, не стоит, — с сомнением произнес он. — Может, я зря отпускаю тебя. Может быть, я не должен так делать, ведь я никогда не меняю своего мнения. — Он с презрением посмотрел на Хитча. — Что-то ты расстроил меня…
Он снова сунул револьвер в кобуру под мышкой и взял со столика ключ от комнаты.
— Стань за дверью и жди там, — коротко приказал он. — Я не буду выходить через парадную дверь, уйду так же, как и вошел, чтобы меня никто тут не видел. Ты можешь сказать, что сам запер дверь, когда уходил. Я не хочу, чтобы ты находился в комнате, когда я буду перелезать обратно.
Он не успел закончить, как Хитч был уже на полпути к двери.
— И не пытайся выкинуть какую-нибудь штучку, а то я еще могу изменить свое решение, — предупредил его Брэйнс. Он просунул одну ногу в окно, нащупал доску, а потом повернул голову и попросил: — Скажи хотя бы, какого цвета у него глаза?
Но Хитч не собирался больше обсуждать этот вопрос: в этот момент он был уже далеко в коридоре, вытирая на бегу лицо рукавом.
Брэйнс неловко, словно калека, перетянул ногу за окно, невнятно бормоча:
— Разве я мог пристрелить его, если он назвал своего ребенка в мою честь? Может быть, Фэйд и прав, мне надо немного приостановиться. Думаю, что угробил уже достаточно парней. Не беда, что я отпустил одного, может быть, это принесет мне счастье.
Перебираться обратно было легче, чем сюда: помогал соответствующий наклон доски. Он перелез через невысокий парапет и, ступив на крышу дома, убрал доску, вынул из кармана ключ от комнаты Хитча, спокойно бросил его вниз и отряхнул руки с довольным видом человека, сделавшего доброе дело. Ни одно совершенное им убийство не приносило ему такого удовлетворения. Он беспечно сдвинул шляпу на затылок, прошел в дверь, ведущую на лестницу, спустился вниз и вышел на улицу. Он сейчас не опасался, что его могут увидеть. Но его никто не увидел.
Пройдя немного, он начал оглядываться в поисках такси, чтобы поехать обратно к Фэйду. Ему надо было забрать у него свою сотню: ведь он не нуждался больше в алиби. Он надеялся, что Фэйд не станет возражать, но, если что-то будет не так, как он задумал, он может показать ему заряженный револьвер, чтобы окончательно убедить.
Такси нигде не было, и он продолжил путь, надеясь поймать машину позже. У него было хорошее настроение, и он надвинул шляпу на глаза.
— Какое же прекрасное чувство испытываешь, когда ребенка называют в твою честь! — пробормотал он.
Между тем Хитч был уже снова в своем номере, предварительно послав туда мальчика-рассыльного с запасным ключом, чтобы убедиться, что комната пуста. Заперев дверь, он плотно закрыл окно и опустил занавески. Ощутив себя в безопасности, он принял решение выехать из отеля сразу же, как только соберет свои вещи и подыщет место, где смог бы спокойно спать. Однако сейчас у него не было на это сил. Он прижался спиной к комоду и затряс головой. Но не от страха, а от невольного безудержного хохота. В руке у него было письмо от Голди, бывшей любовницы Брэйнса, которое он подобрал с пола. Внизу первой страницы было написано то, что прочитал Брэйнс:
«Я забочусь о твоем ребенке, как только могу, и делаю это ради тебя. Думаю о тебе всякий раз, когда смотрю на него…»
Перевернув страницу, Хитч не мог удержаться от нового приступа веселья, поскольку читал:
«…И я уверена, что ты оставишь его у меня: всякое ведь может случиться, когда тебя не будет со мной. Женщине, которая остается одна, обязательно надо иметь под рукой револьвер 32-го калибра. Не забудь взять в Чикаго с собой еще один — на случай, если ты там наткнешься сам знаешь на кого…»
Гордый родитель вынужден был схватиться за бока, потому что он хохотал так, что рисковал поломать себе ребра.
Пройдя примерно три квартала, Брэйнс поймал наконец такси. Он не стал менять в пути машину, но из уважения к Фэйду решил не подъезжать на такси к его гаражу, а выйти из машины чуть раньше и пройти немного пешком. Он мог бы теперь войти к нему прямо через бар «Оазис», как делал это не раз, но, если Фэйд придумал эту штуку, которая для него все равно что хлеб с маслом, почему не воспользоваться ею? И зачем раскрываться зря перед всеми, кто был в баре? Если он пройдет через зал, они сразу догадаются о существовании потайной двери.
Ворота гаража были, как всегда, широко распахнуты, но на этот раз не было видно даже механика: похоже, здесь для него не так уж много работы. Шмыгнув в гараж, Брэйнс стал продвигаться вперед тем же способом, как и тогда, когда выходил. Он протискивался между стеной и стоявшими в ряд машинами и вновь перебрался через бампер той, которую поставили слишком близко к стене. И в этот раз его тоже не видела ни одна живая душа.
Находясь на значительном расстоянии от открытой двери конторы, он увидел в ней человека, который сидел там и читал газету. Брэйнс обошел разобранный автомобиль без колес, отыскал чуть выступающий из-под двери клочок картона, малоприметный на фоне побеленной стены, и вцепился в него ногтями. Затем вытащил его наружу и открыл потайную дверь. Пройдя в телефонную кабину, он закрыл за собой дверь и только потом огляделся вокруг через стеклянные стенки. Дверь в бар по-прежнему была закрыта, зато дверь в кабинет Фэйда оказалась распахнутой как бы в ожидании его прихода. Немного погодя он вышел из кабины и остановился, прислушиваясь. В баре было очень шумно от топота ног, словно все посетители бросились бежать. Кто-то оттуда дубасил в дверь, будто все рвались к Фэйду! Вот бы не повезло ему, явись он сюда хотя бы минутой позже.
Бармен вопил сквозь дверь:
— Босс, у вас все в порядке? Что там случилось?
Брэйнс быстро развернулся и юркнул в кабинет.
— Я передумал, — задыхаясь, проговорил он. — Они там требуют тебя, что им нужно? Подожди, я сейчас достану свой…
Он начал лихорадочно расстегивать пуговицы пальто, потом пиджака и разом спустил с плеч и то и другое. Они так и повисли у него на локтях. Он, не обращая на это внимания, прищурился и посмотрел на стол в кабинете.
Там все оставалось по-прежнему — карты, выпивка, деньги. Только вот Фэйд сидел и дремал, ожидая его возвращения. Подбородок был опущен на грудь, голова наклонена чуть вправо, будто он к чему-то прислушивается. Над его головой вились три странные голубоватые струйки дыма, хотя сигары не было видно.
Брэйнс потянулся через стол и взял его за плечо, ощутив сквозь рубашку тепло тела.
— Эй, вставай!
И тут он увидел револьвер, который Фэйд уронил себе на колени. Из его дула лениво тянулся кверху тот самый дымок. Кусочек замши валялся на полу. Он понял, в чем дело, еще до того, как взял в руки револьвер, приподнял лицо Фэйда и заглянул в него. Фэйд любил чистить свои револьверы и делал это слишком уж часто. Теперь у него на лице остался всего один глаз: через другой прошла пуля.
Дверь рухнула под напором людей, и они, все до единого, оказались в кабинете, битком набившись в него. Представившаяся их взору картина, — Брэйнс с револьвером в руке и в полуснятом пальто тянулся через стол, — не нуждалась в комментариях. И он почувствовал, как у него вырвали револьвер и плотно прижали его руки к бокам. Бармен закричал:
— Что ты с ним сделал? — и тут же послал за копами.
Чего ему теперь хранить секрет Фэйда, ведь парень-то мертв! Брэйнс повел плечами, силясь освободиться, но сделать этого не смог.
— Я только что вошел! — завопил он. — Он сделал это сам! Говорю вам, я только что вошел!
— Ты скандалил с ним целый вечер! — кричал в свою очередь бармен. — За минуту до выстрела я слышал, как он орал на тебя. И все здесь тоже слышали. Так как же ты можешь утверждать, будто только
