с тобой.
Томас пресекал все мои попытки стать серьезной воспитанной сценаристкой и обращался со мной как с девочкой на побегушках. Но поскольку моя карьера и его хорошее настроение слились в странный симбиоз, я все-таки позвонила Жижи. Она пришла в восторг от этой новости и пообещала уговорить портье, чтобы Томаса не вышвыривали из гостиницы.
Начав сборы, Томас оккупировал ванную. Я забрала оттуда его одежду и обувь.
— Томас, не мог бы ты поторопиться, чтобы и мне хватило времени привести себя в порядок?
— Совершенствоваться можно бесконечно, — изрек он.
Когда Томас вышел из ванной, он выглядел потрясающе. Он весь светился — светилась его гладкая медная кожа, светились глаза оттенка кофе-эспрессо, и даже холеные черные волосы тоже светились. На нем красовалась одна из тех повседневных футболок, которые стоят целое состояние и спадают с плеч именно так, как полагается. Широкие брюки облегали его знаменитый зад.
Я надела лавандовое платье, потому что оно было симпатичнее всех остальных моих тряпок. Поспешно глянула в зеркало, расчесала волосы, наложила немного блеска на губы и вышла из ванной.
— Ты что, опять в этом пойдешь? — изумился Томас.
— Кто станет смотреть на меня, если рядом будешь ты? — саркастически заметила я.
— Это верно, но меня не должны видеть с кем попало. А еще что-нибудь у тебя есть?
— Ты что, разбираешься в одежде?
— Работая моделью, учишься создавать образ.
— Чудесно, — отозвалась я и продемонстрировала ему свой скудный гардероб.
Приняв недовольный вид, он заявил:
— Нет, это невозможно. Ты собираешься найти себе парня — и одеваешься как дешевка?
— У меня уже есть парень.
— Ах, ну да. Юджин, фанат кровавых забав.
— Освальд. И он совершенно нормальный.
— Какая разница! — Подойдя к своему шкафу, Томас вынул оттуда белую льняную рубашку. — Надевай.
— С чем? С брюками или с юбкой?
— Просто с туфлями на каблуках.
— Я не собираюсь ходить в одной рубашке и демонстрировать всем кому ни попади свои девичьи прелести.
Томас обозвал меня ханжой, жеманницей, закомплексованной и консерваторшей. Но в конце концов пошел на компромисс и выдал мне свои белые шелковые боксеры, которые я надела поверх трусиков.
— Ты думаешь, люди сочтут, что это шорты? — засомневалась я.
— Ты считаешь, что все только о тебе и думают. — Он надел на меня один из модных ремней Нэнси и подрегулировал пряжку. Потом стянул резинку с моих аккуратно собранных в хвостик волос и велел: — Нагнись и опусти голову.
Томас израсходовал полбутылки «Парагонского лака с блеском», чтобы превратить мои волосы во взъерошенную гриву. Затем он подправил мой макияж, размазав карандаш по векам и припудрив меня так, чтобы подчеркнуть или затенить ту или иную часть лица. Когда Томас закончил, я стала похожа на чувственную, губастую, модную девицу, которая вполне могла бы стать парой актеру.
— Думаю, так будет лучше, — заметил он. Томас взял меня под руку, и мы направились в «Парагон». — На какой массаж ты сегодня ходила?
— На глубокий массаж тканей. Ты когда-нибудь слышал о Парагонском бриллиантовом клубе? У них здесь есть приватные помещения. Интересно, сколько нужно заплатить, чтобы вступить туда?
— Я никогда не беспокоюсь о таких вещах. Я Томас Кук — мне будут рады в любых приватных помещениях, — заявил он, позабыв о том, что до сегодняшнего дня путь в «Парагон» был ему заказан.
Для своей коктейльной вечеринки Жижи выбрала дворик бистро. Его озаряли десятки разноцветных стеклянных светильников — бирюзовые, аметистовые, рубиновые и топазовые. Столики, которыми пользовались посетители бистро, сменились грубо отесанными деревянными столами; на них красовались керамические блюда с едой и глиняные кувшины с красным вином. По дворику разложили ковры, поверх которых раскидали множество ярких подушек; подушки лежали и на расставленных повсюду низких скамеечках. В углу какой-то человек играл на цитре и пел навязчивую, жужжащую песню на языке, который мне так и не удалось опознать.
Отделившись от толпы гостей, Жижи направилась к нам. Она была в полупрозрачной изумрудно- зеленой тунике с поясом и плотно облегающих брюках. На ногах — золотистые босоножки; шею, уши и руки украшали звенящие золотые ожерелья, браслеты и серьги.
— Томас! Ты просто животное, но какое роскошное! — воскликнула она, заключив его в объятия.
Они посмотрели друг другу в глаза, и Томас сказал:
— Жижи, почему ты не снимаешься в фильмах?
— Снимаюсь, Томас, и, если будешь хорошо себя вести, ты их когда-нибудь увидишь. — Она вульгарно рассмеялась, а потом посмотрела на меня. — Милагро, дорогуша, спасибо, что привела Томаса. В таком наряде Иэн просто съел бы тебя.
— Э-э… спасибо. Спасибо, что пригласила нас. Удивительное дело, — продолжила я, оглядевшись, — неужели здесь кто-то играет на цитре? Я слышала цитру только в фильме «Третий человек».
— Я тоже была удивлена, — согласилась Жижи. — Еще до того как приехать, я обронила управляющему несколько слов на этот счет, и он сделал соответствующие выводы. — Наклонившись чуть ближе ко мне, она призналась: — Я не знаю и половины гостей, но все они — члены Бриллиантового клуба, так что это, вне всякого сомнения, замечательные люди.
Если здесь собралось высшее общество, значит, есть шанс, что появится и клон Гэбриела. Я оставила Жижи и Томаса флиртовать друг с другом, а сама отправилась вкушать хорошую еду, пить сангрию и смотреть, не появится ли загадочный мужчина.
На одном из столов официант разделывал ногу ягненка — она была настолько непрожаренной, что на разделочной доске собралась лужица крови.
— Ягнятину и вино, пожалуйста, — попросила у него я.
Возможно, сейчас на ранчо пьют коктейли и, вероятно, даже скучают по мне. Лично я скучаю по ним.
Пока официант нарезал мясо и укладывал его на кусок пресного хлеба, я оглядела всю остальную пищу и подумала, что она наверняка порадовала бы моих друзей-вампиров. Здесь стояли мисочки с красными ягодами, салат из свеклы и козьего сыра, блюдо с порезанной кусочками красной капустой, морковь с имбирем, картошка, посыпанная паприкой, и копченые красные перчики. Я топталась возле стола, поедая то и это и прислушиваясь к разговорам окружающих.
Вдруг я почувствовала себя неловко, будто бы за моей спиной кто-то стоит. Обернувшись, я поняла, что рядом никого нет. Но в дальнем конце дворика, вдалеке от всех гостей, в своем инвалидном кресле сидел тот самый забинтованный человек. Даже несмотря на то, что на нем были темные очки, мне казалось, что он наблюдает именно за мной. Возможно, Томас был прав, говоря, что я всегда все принимаю на свой счет.
Я попыталась поддержать разговор с пожилым мужчиной, который стоял рядом со мной, и мне почудилось даже, что он с интересом выслушивает мое мнение по поводу соглашений о свободной торговле. Потом его рука дотронулась до моего бедра, он слегка наклонился и проговорил:
— У вас замечательная кожа, и ее так много.
Отпрыгнув в сторону, я прервала поток отвратительных видений и сказала:
— Если хотите, чтобы ваша была цела, больше ко мне не прикасайтесь.
Вспылив, я вернулась к актеру и светской львице.
Держа в своих ладонях руки Жижи и улыбаясь во весь рот, Томас говорил:
— Ты ведь придешь на премьеру, обещай мне!
— Только если ты пообещаешь подумать о том, чтобы сняться в рекламе салфеток «Бартон», — отозвалась она. — Милагро, дорогая моя, вы с ним, что ли… — Поглядев на Томаса, Жижи приподняла брови.
