— Нет, — выпалила я. — Мы деловые партнеры.
— Милагро — мой секретарь, — небрежно пояснил Томас. — Милагро, принеси мне бокал вина и блюдо с овощами. — И он повел Жижи к скоплению смеющихся людей.
Я как раз собирала закуски для Его величества, когда за моей спиной кто-то громко откашлялся. Обернувшись, я увидела Берни, который держал в руках потрепанный магазинный пакет из коричневой бумаги, упаковку из шести банок пива и банку жареного арахиса.
— Хотел порадовать вас нашим общим счастливым часом, но, как видно, вы нашли кое-что получше. — Он поставил на стол пиво и арахис.
— Как ты нашел нас?
— Я ведь журналист.
Он налил себе бокал вина, а потом вслед за мной направился к Томасу и Жижи. Обворожительно улыбнувшись светловолосой богачке, он представился:
— Привет, я Бернард Вайнз.
— Берни, это Жижи Бартон, — сказала я. — Берни пишет для «Еженедельной выставки».
— Да, — с гордостью подтвердил он. — Бартон — это как салфетки, что ли? «Да на вас даже чихать не стоит!»
Удивительно, но Жижи сочла это забавным.
Я передала Томасу еду и вино и обратилась к Жижи:
— Томас обращается со мной, как с секретаршей, но на самом деле я работаю над сценарием.
— А я считала тебя специалистом по садоводству, — отозвалась Жижи. — Об этом и хотела поговорить. Правда, немного позже.
— Милагро, ты что, занимаешься садоводством? — заинтересовался Берни.
— Среди прочего — да, — сказала я. — Как продвигается твоя охота на чупакабру?
— Когда я пришел туда после занятий, овцы уже не было.
Я смерила его взглядом, который говорил: «Я же тебя предупреждала!»
— Овцу утащили те же койоты, которые до этого ее убили.
— Динго украл моего ребё-о-онка! — фальцетом провизжал Берни, изображая австралийский акцент.[83]
— А что такое чупа… кто это? — спросила Жижи.
— Это такое существо из латиноамериканского фольклора, оно убивает коз, — объяснил Берни. — Прошлой ночью мы слышали в пустыне крик какого-то странного животного, а потом нашли растерзанный труп овцы. Я осмотрел все вокруг, но так и не увидел никаких следов — ни признаков того, что ее волокли, ни каких-либо отпечатков ног, кроме наших собственных.
— Бог с тобой, Зверобой! — покачав головой, отозвалась я.
— Ну давай, давай, поглумись надо мной, срази меня своим знанием произведений американской литературы, известных каждому первокурснику! — с улыбкой проговорил Берни. — Кстати, ты хорошо поработала с теми сочинениями.
Квартет из нас был никудышный, но поддерживать беседу все же удавалось — я даже и не заметила, как прошел целый час.
— Жижи, ты еще долго здесь пробудешь? — поинтересовалась я.
— Пока будет интересно, — ответила она, кокетливо улыбнувшись Томасу и Берни. — Я приезжаю сюда несколько раз в год на омолаживающие процедуры. В «Парагоне» постоянно какие-нибудь нововведения, а я, пусть один раз, но все пробую.
Мне показалось, что она занимается съемом мужчин, но кто я такая, чтобы ее судить? Томаса куда-то утащили поклонники, так что Жижи подгребла к Берни. Она была выше него сантиметров на восемь, а стоя на своих каблучищах, Жижи прямо-таки нависала над журналистом.
— Расскажи мне еще что-нибудь о скандалах в мире звезд, — попросила она.
Группки гостей переместились, и получилось так, что я на мгновенье уставилась прямо на мужчину в инвалидном кресле.
— Думаю, мне пора идти, — сказала я. — Жижи, большое спасибо за все. Увидимся.
Я последний раз обвела глазами гостей в надежде узреть рыжеголового мужчину, но его здесь не было. По пути в свой домик, я взглянула на звезды и подумала об Освальде. Возможно, он сейчас спит в жаркой сырой хижине, запыленный и до того обессиленный, что не в состоянии размышлять о мелких проблемах, возникших между его девушкой и его семьей.
Стоило мне зайти в дом, как зазвонил телефон. Вбежав в комнату, я ответила после четвертого звонка.
— Алло!
Алло, Милагро? — На линии снова бушевали помехи, изменившие голос Освальда до неузнаваемости.
— Освальд, я только что думала о тебе!
В ответ я услышала следующее:
— (Щелк)… звонил… (щелк-щелк)… прошлый… (щелк-щелк)… подошла (щелк). Где… (щелк-щелк)… лась?
— Когда ты звонил прошлый раз, я подошла быстрее? Я была на улице. Смотрела на звезды и думала: может, ты тоже на них смотришь?
Я отчетливо расслышала только слог «то», который посчитала частью фразы: «Я тоже смотрю на них и думаю о тебе».
— Оз, я люблю тебя!
Связь прервалась, и он не успел мне ответить.
Всякий раз, когда я ненадолго погружалась в сон, я ловила себя на том, что мои мысли крутятся вокруг музыки, которую сегодня играл цитрист, и вампирского языка, звучащего так, будто кто-то жует металл. В моих видениях алтарь Сайласа и столы с вечеринки Жижи, заставленные едой, сливались воедино, и в конце концов я сама оказывалась на этом столе, окруженная кувшинами с кровью, а бархатные портьеры из комнаты Бриллиантового клуба начинали смыкаться вокруг меня.
Когда Томас приковылял в спальню, я была просто счастлива. Скидывая с себя одежду по дороге в ванную, он то и дело врезался в мебель.
— Томас, ты в порядке?
— В полном!
Я встала и принесла ему бутылку воды с кухни. Поставив ее на тумбочку, я крикнула:
— Аспирин тебе нужен?
— Спи уже!
«Хорошо, — решила я, — завтра утром сам будешь мучиться похмельем».
Ложась в кровать, он пробормотал:
— Повернись сюда.
Я послушалась и перевернулась на другой бок, надеясь, что он не начнет приставать. Томас взял меня за руку, сплетя наши пальцы.
— Расскажи мне что-нибудь, — попросила я.
Он пробурчал что-то о ночевке под столом, и я готова поклясться, что изо рта у него пахло горячим шоколадом.
Я так основательно вырубилась, что даже не услышала телефонного звонка. И проснулась от того, что Томас, высвободив свою руку, потянулся через меня и ответил по моему телефону.
— Да, — пробормотал он. — Алло! — Плюхнув трубку мне на грудь, он пояснил: — Никто не отвечает.
Но я все равно поднесла телефон к уху и сказала:
— Алло.
Звонивший повесил трубку. Убедив себя, что кто-то наверняка не туда попал, я тут же заснула.
