— Боюсь спрашивать, но что на этот раз пришло в вашу глупую головку?
— Эдна, я знаю, Сэм не хочет, чтобы Уинни и Освальд женились прямо сейчас, когда ситуация с КАКА еще не прояснилась, и ему нужно остаться здесь со мной, в то время как все остальные поедут в Прагу на торжества. Но мне кажется, что его настрой огорчает Уинни и Освальда.
— Да, можно сказать и так.
Изумрудные глаза Эдны светились любопытством.
— Может, вы поговорите с ним?
Она вздохнула.
— Юная леди, я не в силах описать вам, какая это мука — смотреть, как твои внуки делают глупости. Однако из собственного опыта я знаю, что в отношении любви и брака люди должны принимать решения самостоятельно.
— Но ведь это не Сэм женится! Если Освальд и Уинни приняли решение, он обязан его уважать.
Эдна устремила взор в потолок, словно призывая силы небесные.
— Сэм очень умен. Я надеюсь, что он послушается своего сердца, вместо того чтобы снова возлагать на себя какую-либо ответственность.
— Может, Корнелия убедит его поехать?
Немного помолчав, госпожа Грант заговорила снова:
— Корнелия и ее брат — очаровательные люди и обладают даром убеждения. Я всегда рада, когда они приезжают.
Остальное Эдна предоставила домыслить мне самой.
Я была абсолютно согласна с тем, что Сэм должен слушать свое сердце. И потому решила, что его надо подбодрить. Я поболталась немного туда-сюда, дожидаясь, пока он останется в кабинете один.
— Привет, Сэм, — поздоровалась я, закрывая за собой дверь.
— Привет, юная леди, — спокойно ответил он.
Я придвинула кресло поближе к тому месту, где он сидел.
— Сэм, ты не против, если я буду говорить честно? — Никаких возражений не последовало, поэтому я продолжила: — Тебе ведь небезразличны чувства Уинни? А Освальда?
Он, видимо, был поражен моим словам, а потому залопотал:
— Конечно, ко… то есть да… я имею в виду… а что, собственно, ты имеешь в виду?
— Если мы их настоящие друзья, мы будем радоваться их любви, верно? Ты должен отложить свои дела с КАКА и показать, что счастлив за них.
— Думаю, ты права, — мрачно согласился Сэм.
— Теперь, когда вы с Корнелией так хорошо ладите, ты должен понимать, что Освальд и Уинни чувствуют друг к другу.
Покрутив ручку между пальцами, Сэм заговорил снова.
— Милагро, я всегда хотел жениться по любви. Не потому что вся родня считает нас хорошей парой, а потому что я и она любим друг друга. Если я встречу девушку, которая думает так же, я готов восстать против семьи и потребовать, чтобы она приняла наши отношения.
Он что, имеет в виду, что родня не одобрит его союз с Корнелией?
— Слушай свое сердце, Сэм, — проговорила я, вспомнив слова Эдны.
Затем я оставила его одного, чтобы он мог подумать над моим советом.
Оказавшись в садике, я увидела Дейзи, которая, припадая к земле, шла мне навстречу.
— Эй, девочка, — начала было я, но тут заметила алые пятна на ее белоснежном шерстяном воротничке.
Дейзи взглянула на меня своими желтыми глазами. Наклонившись к собаке, я обнаружила под ее шеей длинный глубокий порез. Кровь уже остановилась, но края раны выглядели пугающе.
— Все будет хорошо, девочка моя, — проговорила я, осторожно беря собаку на руки, — все будет хорошо, моя девочка.
Дейзи терпеливо сносила тряску, пока я мчалась по направлению к коттеджу, то и дело натыкаясь на кусты и проваливаясь в ямки на поле. Я надеялась, что Освальд или Уинни окажутся дома.
— Помогите! — закричала я, пытаясь открыть калитку. — Помогите!
Распахнув дверь, Освальд поспешил мне навстречу.
— Освальд, она ранена! Сделай что-нибудь, пожалуйста!
Я заплакала, только когда Освальд принял Дейзи из моих рук и понес в дом.
— Успокойся. Это просто порез: Я справлюсь с ним. — Отодвинув книги и газеты в угол длинного стола, Освальд положил на него собаку. Потом указал на свой «командный пост» и велел: — Принеси мою сумку.
Возле металлического письменного стола стоял черный кожаный портфель, на котором виднелось тиснение — инициалы «ОКГ». Я передала его Освальду.
Когда он принялся ощупывать рану, Дейзи тихо взвыла.
— Это плохо, — заметил Освальд взволнованно, — но не страшно.
— Что ты имеешь в виду?
— Это ровный порез. Колючая проволока или гвоздь сделали бы края раны рваными. Сейчас я промою ее и зашью. Здесь нам может угрожать только инфекция.
Он попросил меня принести ему из ванной бритву и полотенце. Схватив толстое белое полотенце, я подошла к шкафчику и, отодвинув в сторону бутылочки со швейцарской косметикой, обнаружила кружку, в которой стояли одноразовые бритвенные станки. Я помчалась назад к Освальду, который уже наполнил миску теплой мыльной водой.
— Мне нужно, чтобы ты крепко держала ее, — сказал он.
Смотреть, что он вытворяет с Дейзи, было невыносимо. Поэтому, удерживая собаку, я стала разглядывать комнату. Мебель уже переставили; помещение сияло чистотой, а на столике у стены красовались свежие цветы.
— Ты позволяешь ей вертеться, — сделал мне замечание Освальд.
Обхватив Дейзи покрепче, я уткнулась лицом в ее мохнатую спину.
— Откуда ты взял эту странную мебель? — спросила я, чтобы отвлечься.
— Купил на аукционе. Аукционист намекнул, что в этот лот входит интересная антикварная мебель из американской провинции. И вот что я получил.
— Ой. Она похожа на мою старую мебель.
— Я почти закончил, — сказал Освальд, а через несколько минут добавил: — Вот и все.
Я взглянула на Дейзи. Теперь на ее груди появился лысый участок, а рана была зашита маленькими черными стежками.
— Выглядит ужасно.
— Ужасно? Да это лучшая пластическая операция, которой когда-либо подвергалась собака! А еще я подтянул ей кожу вокруг глаз, и, когда опухоль спадет, она снова будет выглядеть как щенок.
Я облегченно рассмеялась.
— Почему ты занимаешься этим?
— Чем?
— Пластической хирургией.
Освальд пожал плечами.
— У меня неплохо получается. Я же говорил тебе, что у меня хорошо развиты двигательные реакции мелких мышц. Но кажется, я догадываюсь, ты считаешь эту профессию декадентской и претенциозной.
— Такого я не говорила.
— Да тебе и говорить не надо было, — добавил Освальд, натужно улыбнувшись.
— Моя мать Регина сделала кучу пластических операций. Ее лицо похоже на маску.
— Некоторые люди с большим удовольствием носят маску, чем показывают окружающим свое лицо, — заметил Освальд, направляясь в ванную, чтобы вымыть руки.
Услышав журчание воды, я посмотрела на себя. Моя блузка была испачкана ярко-красной кровью, но впервые с тех пор, как я заразилась, это зрелище не породило во мне никаких желаний. Подойдя к кухонной мойке, я губкой размазала мыло по ткани, чтобы пятно не застарело, а потом вымыла руки.
