— И Ты… так спокойно об этом говоришь…
— А что поделаешь? Плакать, что ли?
— Конечно. — И она заревела.
— Эй, — захлопотал Он, — прекрати. Ты что, шуток не понимаешь?
— Каких шуток?
— Деточка! — передразнил Он самого Себя годовалой давности. — Да где вы учились? Если бы кто-то мог пронаблюдать, как яички рассасываются, это была бы Нобелевская премия!
Она прекратила реветь.
— Так оно — не рассосалось?.. Ты наврал?
— Выходит, наврал…
— А где же оно тогда? Где?!
— Вот…
Сконфуженный неожиданным поворотом — ведь Ему и в голову не могло прийти, что она поверит! — Он погрузил руку в густую поросль, окружающую Царя, нажал там и, как иллюзионист, выкатил из тех мест исчезнувшее яичко. Она заревела опять, теперь от радости; набросилась на это яичко, как сумасшедшая — плакала, целовала яичко и одновременно лупила Его ладошками по груди.
— Бессовестный! Меня чуть кондрат не хватил… Я знаю, как Ты это сделал… хитрец! специально заставил меня пойти за очками…
Он хохотал.
— Смешно дураку… что яйцо на боку, — сказала она, успокоившись, — но все же? я уже и спрашивать боюсь… почему у Тебя левое ниже?
— Потому что оно ниже у всех, не только у Меня. Если есть с чем сравнивать, конечно… Норма, — съехидничал Он, — то есть проявляется у большинства…
— Я не знала.
— Очень странно. И это — дипломированная медсестра… На что же тогда государство потратило деньги?
Она пожала плечами.
— Не понимаю. У тебя же была тысяча мужчин! Как ты могла не заметить?
— Я смотрела… не на яички…
— А на что же?
— Ты знаешь на что.
— Да? А зря… Яички, как видишь, тоже таят в себе массу интересного… Откровенно говоря, — сказал Он доверительно, — у Меня тоже есть теория, только не о запахах, а о яичках. Мне кажется, что они не должны бы висеть; их нужно запрятывать.
— Почему? — спросила она.
— Ошибка природы, — сказал Он, — эволюционный сбой. Обрати внимание на какого-нибудь дога. Я уже обращал. Яйца висят — во! Представь себе, он подрался не на жизнь, а на смерть, с какой-нибудь маленькой, но очень хитрой собачкой. И эта собачка, видя, что дело швах — хоп! — и откусывает ему эти висящие яйца. Что тогда этот дог?
— Плохо догу.
— Вот именно это Я и хотел сказать. У быков тоже висят… вообще у всех, казалось бы, сильных.
— У птиц не висят.
— Ты же видишь — эволюционный сбой на пути от птиц к млекопитающим. Организмы становятся более сложными, но зачем эта подчеркнутая уязвимость? У млекопитающих и без того хватает ахиллесовых пят.
— У грызунов, кажется, не висят.
— Да? Куда им… и так маленькие…
— Заяц, например, вовсе не маленький. Большой заяц не меньше, чем тот же дог. Ну, доберман.
— Не может быть.
— Может. Я раз видела такого в лесу.
— Правда? Настоящего? Расскажи!
— Да что там рассказывать…
— Ну пожалуйста. Мне интересно.
— Хорошо… Мы с девчонками, — начала она, — пошли по грибы, грибов было мало… Мы разбрелись. В какой-то момент мне показалось, что на меня смотрят.
— Ага.
— Я огляделась и увидела зайца.
— Большого?
— В том-то и дело, что да. Ведь я до этого зайца видела только на картинке. Может, по телевизору… Я никогда даже в зоопарке не была.
— Ага.
— Я не сразу увидела, что заяц такой большой. Он сидел совсем недалеко — ну, как отсюда до двери — и смотрел на меня… так, знаешь… презрительно.
— Ага.
— Я замерла. Мне не хотелось его испугать. Я бы долго могла смотреть на него. Но то ли я шевельнулась, то ли зайцу надоело вот так сидеть — в общем, он развернулся и запрыгал прочь.
— Ага.
— Он запрыгал огромными, медленными, очень грациозными прыжками. Он делал их как бы в разные стороны. Тут-то я и увидела, какой он большой. Он был размером со здоровую собаку.
— Ага.
— Все. Потом я рассказала девчонкам. На них это как-то не произвело впечатления — одни мне не поверили, а другим было наплевать на какого-то зайца…
— Ага.
Они помолчали.
— Так у этого зайца — висели или нет?
— Думаешь, я помню?
— А какого цвета был заяц?
— Серый. Ну, обычный русак.
Он подумал и продекламировал:
Висели ли яйца
У серого зайца?
— Хорошее стихотворение, — одобрила она; — но учти, даже если я и не видела у него никаких яиц, это может вовсе ничего не означать, я имею в виду — в морфологическом плане.
— Не понял, — сказал Он, — ты что-то крутишь! Ты хочешь сказать, что могла не видеть яиц у данной особи, а у других они в то же время висели?
— Могли висеть, — поправила она.
— Хм. Разве у тебя плохое зрение?
— Нет.
— Может быть, — предположил Он, — плохое зрение было у зайца? И он напялил очки, от которых, как всем известно, яйца рассасываются?
— Нет, — сказала она; — но смотри, это была уже вторая попытка. Если не угадаешь с третьей, то — все.
— Что все?
— Я еще не придумала. Но что-нибудь все.
— Так нечестно, мы не договаривались… Хорошо. Сейчас Я напрягу мозги. Ты слышишь, как они трещат от напряжения? Ответ готов: это был несчастный, кастрированный заяц. В детстве его ловил волк… но заяц сделал большой прыжок в сторону, и волк — щелк! — ухватил только яйца. Еще одно подтверждение моей теории: отвисшие яйца вредны.
Он подумал и добавил:
