— Не ори. Слух все еще функционирует.
— Хочу Тебя, — шепнула она одними губами.
— Что ж… раз так… бери, пока дают…
Зелень… Солнце…
Шоссе… Анальгетики…
В день накануне Госпожа сказала:
— Мариночка… Ты не останешься у нас ночевать?
— Вы думаете…
— Это последний раз, — сказала Госпожа.
Марина погладила Госпожу по плечу.
— Анна Сергеевна… Может быть, еще рано так… Может быть, все обойдется…
— Нет, — покачала головой Госпожа. — На этот раз нет. — Она подняла на Марину страдальческий взгляд. — Что же делать, Мариночка? Я так боюсь…
— Конечно, — сказала Марина. — Я буду здесь.
— Спасибо, — еле слышно выдохнула Госпожа. — Ты можешь спать со мною… или я могу постелить тебе у Него…
— Как это — спать? — удивилась Марина. — Я должна сидеть с Ним, а не спать… Я не сплю на дежурстве.
— Да… конечно, конечно…
И она сидела. Про дежурство она ввернула только так, по привычке, для красного словца — для нее это было не дежурство, а прощальная церемония.
Под утро Он пришел в Себя, зашевелился и сказал:
— Марина, позови Госпожу.
Она позвала. Госпожа уже не спала; Она молилась, лежа в постели. Она без слов поняла Марину и послушно, как собачка, пошла за ней. Следом потащились Сергей и Наташа.
— Поднимите шторы, — распорядился Он.
Она подняла шторы. Вид Его был нехорош. Он лежал фиолетово-желтый, усохший, с трудом шевелил губами, силясь еще что-то сказать. Госпожа — наоборот, бледная и распухшая — зарыдала и закрыла лицо руками.
— Гринечка… Я не могу…
— Поцелуй меня, Аня, — сказал Господин.
Госпожа приблизилась к Нему, приникла к Его голове, поцеловала — и бессильно опустилась рядом с кроватью.
— Унесите ее, — сказала Марина. — Если надо будет, я вас позову.
Госпожу унесли.
— Марина, — сказал Господин, — я умираю.
— Нет, — сказала она, стоя перед Ним на коленях.
— Не спорь, — сказал Он. — Мы оба врачи.
— Я должна привести ее в чувство… привести сюда… Она не простит, если Ты…
— Она не придет, — сказал Господин.
— Она должна, — сказала Марина и поднялась с колен, — я должна… И смотри у меня… не вздумай…
Он слегка улыбнулся и мигнул.
Она выскочила из комнаты. Госпожа была уже на ногах. Она была в шоковом состоянии. Она стояла посреди коридора, крупно трясясь и ломая руки, и в побелевших Ее глазах не было видно ничего, кроме ужаса.
— Анна Сергеевна, — мягко сказала Марина, — Вам бы лучше зайти…
— Нет! — вскрикнула Госпожа. — Я не могу! я не вынесу это… опять упаду, и Он будет переживать… Иди туда, деточка… умоляю тебя… не оставляй Его одного…
— Вы уверены?
— Господи, — громко шепнула Госпожа. — Почему я не пригласила священника? Я говорила Ему… Я говорила Ему! — крикнула Она и потрясла кулачком. — Но Он в своем обычном репертуаре… Он сказал, что не крещен… значит, обычный священник не годится… а в синагогу я как-то не решилась идти…
Она продолжала что-то бормотать, вскрикивать. Марина поняла, что толку с нее не будет.
— Уведите ее отсюда, — приказала она жавшейся поодаль парочке. — И ждите там все.
Она вернулась к Господину.
— Ну, что — Я был прав?
— Да.
Ей показалось, что Он выглядит чуть-чуть лучше.
— Когда Меня вышибли из Москвы, — сказал Он, — Сереже было тринадцать.
— Тебе не стоит говорить…
Он поморщился.
— Стоит… Она не поехала со мной. Она сказала, что все обойдется; у нее есть связи, она похлопочет, и Я скоро вернусь. Вначале я прожил там год… потом еще год… конечно, она наезжала… Дай воды.
Она дала Ему воды.
— Я прожил один десять лет, — горько сказал Он. — Пока Сережа не кончил институт и она не устроила его на работу. Десять лет!
Она вдруг поняла, зачем Он ей это рассказывает.
— У Тебя были другие женщины, — сказала она.
— Да… и много…
— Но Ты всю жизнь любил только ее.
— Да… очень…
— Я понимаю Тебя.
— Я не хочу, чтобы она опять падала в обморок…
Он облизал губы.
— Ты тоже… не все рассказала Мне, да?
— О чем Ты?
— О твоем Отце. Ведь Он был связан с Царством?
— Да. — Ни разу с тех пор, как Он стал Господином, они не говорили об Отце. Это была негласно закрытая тема. Если бы Он вдруг спросил раньше, она наврала бы Ему. Но она не хотела лгать умирающему.
— Отец-Основатель, — сказал Господин.
— Да.
— Я знал.
— Еще тогда?
— Что ты… Только здесь.
— Откровения… — прошептала она.
Он слабо покачал головой и улыбнулся.
— Не можешь без красивостей. Просто расставляем точки над «i»… Я разгадал твою загадку про зайца.
Она не знала, что сказать.
— Еще тогда разгадал… Помнишь, ты мне дала… дала намек? Ты ведь хотела сказать, что была маленькая… еще не знала про яйца, да?
— Нет, — сказала она, отчаянно борясь со слезами. — Я хотела сказать, что это могла быть зайчиха…
— Господи, — Он улыбнулся опять, — конечно же… старый дурак, как Я не догадался!.. зайчиха…
Она приникла к Нему.
— Скажи, — спросил Он и погладил ее по голове Своей потемневшей, истонченной, но по-прежнему изящной рукой, — Я тебе не противен?
