— Ну…
Вероника пожала плечами.
— А ты как думаешь? — спросила Ана у Марины.
— Если бы вы на этом и остановились, — сказала Марина, — то я бы думала, что это… да, игра воображения. Но я вижу, вы на этом не останавливаетесь?
— В том-то и дело, — подтвердила Ана. — Я не зря упомянула о том, что Бог разделился надвое. Он не смог бесстрастно наблюдать за событиями; одна половина Его стала помогать людям завершить этот мир, другая — стала препятствовать. И начали совершаться странные вещи.
— Например? — в один голос спросили Марина и Вероника.
— Ну, в первую очередь, этот Гауди. Откуда он взялся вообще, вне всяких школ и вне времени? Почему это за тысячи лет, начиная с пирамид, никто не строил дома в форме грибов, что растут на деревьях? Или наклонные колонны по образу ног кузнечика? Ведь это же эпохально; это как изобретение колеса. И безо всякого электрифицированного удовлетворителя; наоборот, как бы в насмешку, лет за сто до него. Он будто показал людям: смотрите, как можно. И — попал под трамвай.
— Как Берлиоз, — мрачно сказала Вероника.
— Во всяком случае, — заметила Ана, — это же не слишком обыденно? Но погодите; я рановато упомянула трамвай. Я просто хотела сказать, что странным было само появление Гауди. Да кто еще знает, что на самом деле скрывалось в его голове! Художник, к примеру, сам себе командир: раз-два, нарисовал… сейчас не оценили, так через сто лет оценят… А что такое архитектор без стройки? Но строить небывалое не так просто; архитектура — это и большие деньги, и инженерия, и городская среда… Компромисс как бы неизбежен, да? Теперь смотрите. Первый архитектор, взявшийся за Храм, почти сразу же отстраняется от работы. Потом чиновнику, осуществлявшему церковный надзор, снится сон: продолжать будет архитектор с голубыми глазами. Затем Гауди (у которого голубые глаза) является к нему и немедленно утверждается главным. Это нормально? Это — не фантасмагория? Так всегда начинаются эпохальные постройки, да?
— Хм, — сказали Марина и Вероника.
— Подозреваю, что на самом деле странных явлений, благоприятствующих строительству, было гораздо больше; позволительно ли нам знать о них? Если вначале побеждала та половина Бога, которая послала на землю Гауди, а затем возобладала другая Его половина, то не постаралась ли она скрыть следы первой? А ведь случилось именно так! — воскликнула Ана. — Смотрите: идет строительство… и постепенно начинаются странности, направленные как бы в обратную сторону. Гауди концентрируется на одном из фасадов; уже ясно, что такими темпами ему никак не успеть. Что в этом случае должен сделать творец, архитектор? Очевидно, оставить ученикам некий завет, некие общие планы. Однако учеников нет — что тоже странно; я понимаю, когда нет учеников у отшельника, у какого-нибудь Гогена… но архитектор же обречен на контакт с людьми! и наверняка была масса желающих… — но их нет, нет! — и вот, этот злополучный трамвай. Ладно, погоревали; начинается разбор наследия, и никто не может найти генерального плана. Как будто Гауди в один прекрасный момент потерял интерес к тому, чтобы закончить собор. Все, что находят — фрагменты… но потом началась гражданская война, и дом Гауди сгорел вместе со всеми чертежами. Разумеется, копий нигде не было.
Помолчали.
— Теперь завершающая глава моей веры, — сказала Ана. — Я по-прежнему не проповедую вам, просто делюсь соображениями… итак, вначале побеждала та половина Бога, что желала постройки; затем — та, что не желала. Война остановила строительство.
— Но ты говоришь, что сейчас ее строят.
— Да, уже почти полвека… но кто скажет,
— А если нет?
— Вот и я думаю — а если нет?
— Хорошенькое дельце, — сказала Вероника.
— К тому же, ничего не мешает завтра опять возобладать первой половине… то есть, придет новый Гауди… опять приснится кому-нибудь… порушит бездарную стряпню…
—
— Ага. Вот и вся моя мыслишка, девочки.
Марина вздохнула.
— Глянуть бы когда-нибудь хоть глазком, — мечтательно сказала она.
— Подумаешь, мечта недостижимая! — хмыкнула Вероника. — Да в Барселону едва ли не самые дешевые туры… я специально интересовалась! Хочешь, — неожиданно предложила она, — смотаемся вместе… Зайка! ты отпустила бы Марину со мной?
Ана подняла брови.
— А почему ты меня не приглашаешь?
— Тебя? — удивилась Вероника. — Ты ж там жила!
— Ну и что?
Вероника растерялась.
— Но это все равно что уехать куда-нибудь… ну, не знаю — в Израиль… а потом покупать турпутевку в Москву. Смешно, ей-Богу.
— Мне — нет.
— Ну, я не знала… конечно, я начала бы с тебя…
— Да ладно, — грустновато улыбнулась Ана, — понятно все это. Я с удовольствием съездила бы в Испанию; но ехать туда как туристка… после всего… для меня это было бы просто горько…
— Извини меня.
— Не за что. Хочешь, поезжай… обе поезжайте…
— Ты не обиделась бы, правда?
— Правда, — серьезно сказала Ана. — Только рада была бы за вас. Вы бы тогда полнее меня поняли…
— Ну? — спросила Вероника и уставилась на Марину в упор.
— Подождите, — испугалась Марина, — о чем вы? Это, между прочим, еще и денежный вопрос; хотя вы и говорите, что это недорого, но я-то знаю, о каких деньгах идет речь; у меня никогда столько не водилось. Да и вообще… весь ваш стиль… посмотрите на нас с вами, госпожа Вероника! Ну какая я вам попутчица?
— Ерунда, — махнула рукой Вероника. — Я поделилась бы с тобой тряпками, у нас близкий размер… а что денег у тебя нет — в это я, извини, не верю.
— Я откровенна с вами, — сказала Марина.
Ана с любопытством слушала их диалог.
— А были бы деньги, — спросила Вероника, — ты бы поехала?
— Не знаю.
— А кто говорил — глянуть хоть глазком?
— Ну, это я так… риторически…
— Риторически, — недовольно передразнила Вероника. — Если дело только в деньгах, значит, нужно их заработать; не знаешь как — я научу. А если дело в чем-то еще, не в деньгах…
— Можно я подумаю? — спросила Марина.
Вероника пожала плечами и отвернулась.
Домой ехали в полном молчании.
Утром стало окончательно ясно, что каникулы завершились. Вальда разбудил звонок г-на Х.,
