Вальд выполнил все приказы. Через десять минут он был выпотрошен, изучен и вдогонку за своим разнообразным хламом, сложенным в полиэтиленовый пакет, препровожден к немолодому уже человеку в форме младшего офицера внутренних войск, поднявшему на него взгляд усталый и все понимающий.
— Что будем делать, Вальдемар Эдуардович? — спросил офицер, заглядывая в потрепанный Вальдов загранпаспорт. — Прописочка-то в Москве имеется?
— Увы, — развел руками Вальд. — Имеется.
— Ну-ка — адресок…
Вальд продиктовал. Офицер развернулся за столом и стремительно, как пианист, пробежал пальцами по клавиатуре компьютера, стоявшего на боковой приставке. Скривился, глядя на монитор.
— Угадали. Вы откуда сейчас?
— Из какого-то подвала, что ли…
— Откуда приехали в аэропорт?
— Странный вопрос, — удивился Вальд. — Из дома…
— Цель пребывания в аэропорту?
— Какая и у всех — встретить человека.
— Фамилия и рейс прибывающего?
Вальд сказал. Офицер опять пощелкал клавишами. Проверяет рейсы, догадался Вальд — небось, не только Гонсалеса, но и меня… Он порадовался гордой самостийности американцев, заполнивших его авиабилет фамилией в английской транскрипции — а не во французской, как почему-то принято на родине.
— М-да, — сказал офицер, закончив свое безнадежное расследование. — Каким же это ветром вас, Вальдемар Эдуардович, занесло на бондовую территорию, а?
— Сам не знаю, — пожал плечами Вальд. — Живот прихватило, а до туалета бежать далеко — поищу, думаю, служебный… Зашел в какую-то дверь, потом еще в одну… смотрю, что-то не то; ткнулся назад, а там уже заперто.
Он подался ближе к офицеру и спросил, доверительно понизив голос:
— Знаете, какое у меня подозрение?
— Ну? — выдохнул офицер, сузив глаза.
— Угостился несвежими пирожками… не вздумайте, кстати, купить — знаете где? На первом этаже; если встать к табло прилета спиной, то прямо и как бы слегка налево…
— Петров, — устало позвал офицер, — выведи гражданина в зону встречи. Смотрите у меня, Вальдемар Эдуардович… если еще раз будете искать туалет в экстерриториальной зоне… Кстати! — его глаза вновь сузились. — А как насчет живота?
— Проблема отпала, — ухмыльнулся Вальд. — Как услыхал Рекса за спиной, так сразу и отпала.
Офицер недоверчиво принюхался.
— Показать? — с готовностью предложил Вальд.
— Шутник, — буркнул офицер. — Петров, выполняй.
Может, насчет Рекса я и не соврал и тем более не пошутил, подумал Вальд через пару минут. Однако, покрутив башкой по сторонам, он понял, что это не так — он просто вдохнул воздух свободы. Историческое путешествие полностью завершилось. Вальд очутился среди своих.
Марина открыла рот и с обычным равнодушием ощутила у себя на языке плоский, безвкусный, сухой кусочек тела Спасителя. Затем она поцеловала такую же сухую, бесцветную пасторскую руку и отошла от алтаря.
— Мария, — услышала она за спиной, и сердце ее затрепетало.
Она отошла в сторону, ощущая за собой движение человеческого тела.
— Не оборачивайся, — тихо сказал мужской голос. — Иди Волковым переулком мимо зоопарка до ГАИ.
— Вы хотели сказать, до ГИБДД? — прошептала она.
— Не умничай, — сказал голос. — Поедешь с двумя, которые окликнут тебя по имени.
Она подождала еще немного, но больше ничего не было слышно. Она обернулась и никого не увидела рядом с собой.
Она сделала, как ей сказали. Небо хмурилось; ветер влачил по переулку сухую листву. С замирающим сердцем она шла мимо невысокой здесь решетки зоопарка, и снова голос из-за спины произнес:
— Мария.
На сей раз она обернулась. Дверца задрипанного «жигуленка», одного из многих стоявших близ переименованного органа, была приоткрыта, и с заднего сиденья выглядывал ничем не примечательный человек — тот, что ее позвал. Он поманил ее рукой и раскрыл дверцу пошире. Марина подошла к машине. На переднем сиденье сидел еще один. Марина села, куда ей было указано.
— Извините, — спросила она у человека, позвавшего ее, — это надолго? У меня кое-какие дела… Я не хотела бы попасть в неловкую ситуацию… — Она поколебалась и добавила: — Как уже было.
— Я не должен с тобой разговаривать, — сказал человек, — так что не задавай больше вопросов… Думаю, в случае необходимости тебе дадут позвонить.
Машина тронулась. Петляя, она проехала несколько пресненских кварталов и заехала в какой-то двор. Человек, сидевший на переднем сиденье, шустро выскочил и услужливо раскрыл пред Мариной дверь. Она вышла. Рядом стояла еще одна машина, иномарка не из дорогих, и дверца ее тоже была открыта.
— Прошу, — показал все тот же человек.
Они пересели. Машина резко рванула с места, буквально выпрыгнула из дворика и через минуту оказалась перед Садовым Кольцом.
«Мы едем в центр», — подумала Марина.
Ее догадка оказалась верной. Машина пересекла Кольцо, затем вырулила на Большую Никитскую и, совсем немного не доехав до Кремля, свернула направо. «Романов переулок», — прочитала Марина на вывеске.
Машина остановилась. Опять перед Мариной открыли дверцу, и — один человек сзади, один впереди — проводили ее к боковому подъезду невысокого самого уродливого во всем переулке дома… да даже и не к подъезду, а как бы к бойлерной.
Снова ходы, двери, ступени, ведущие вниз, даже маленький эскалатор… Однако на этот раз — не так глубоко, как тогда; и правда — это было совсем другое помещение. За очередным поворотом открылся современный, очень уютный холл, разумеется без окон, но залитый ярким искусственным светом, и человек, идущий впереди, отошел в сторону. Другой человек подошел к ней, внимательно осмотрел ее, не дотрагиваясь, и подвел к большой дубовой двери. Затем он вынул из нагрудного кармана устройство, похожее на телефонную трубку, и поднес к своему лицу.
— Она здесь, — сказал он в эту трубку. — Есть.
Дубовая дверь отворилась. За нею виднелась часть комнаты, тоже освещенной люминесцентными лампами и обставленной с изысканной простотой.
— Прошу, — указал рукой человек.
Марина зашла в комнату и осмотрелась. Это был рабочий кабинет, не очень большой и с первого взгляда ничем особенным не примечательный. Правую от двери стену кабинета занимали какие-то шкафы. Напротив них стоял единственный письменный стол с парой кожаных кресел перед ним и компьютером на боковой приставке. Посреди кабинета, то есть между шкафами и столом, лежал толстый, очень мягкий по виду ковер. За столом сидел человек, при виде которого сердце Марины забилось сильнее — человек был одет в точности так же, как те пятеро в подземелье, только мантия его была наружу не черной, а голубой стороной; как и в тот, в первый раз, Марина залюбовалась этим чудесным цветом. Капюшон сидящего за столом был откинут, однако он что-то писал, низко склонив голову и подперев лоб ладонью, отчего Марина не видела его лица. Высоко на стене за его спиною висел российский герб, исполненный в виде цветного
