жалостный, слегка экзальтированный текст: «я понимаю… я веду себя некрасиво, вызывающе… может быть, чересчур… но представьте всю бездну отчаяния, в которое я погружена; я слышала, что вы христианин, верующий… Да, я неумела, не так уж умна… но вы могли бы подобрать мне работу попроще… ради детей… они же ни в чем не виноваты…»
А сейчас, похоже, взяла — но опять же не видно, что взяла… руки по-прежнему как бы сложены… сука такая, а! В жизни чмокала, что слон новорожденный — а на экране продолжает молить… и голос какой умирающий, все с меньшей и с меньшей надеждой… «Я понимаю — пристроить вдову бывшего здешнего шефа… Пересуды, интриги… Я думала, вы выше этого… надеялась… совсем потеряла голову… простите теперь уж, Христа ради, что пришла…»
Ё-о-о-о! Набросился, как коршун, на бедную женщину. Ой-ей-ей! Это после «Христа ради». Ай да монтажники, ай молодцы. Ручонки-то как у нее, оказывается, по воздуху молотят. Ну конечно — он тащит юбку… откуда ему знать? Он смотрит на эту fuckin’ задницу — тьфу! — а она ручонками машет, коленками сучит, орет и зовет на помощь. Вот оно что. Секретаршу, гад, заранее отпустил — планировал! Что творит, сволочь. Так, на стол ее… трусики, со звоном, чуть ли не в объектив… Тишина… Громкий шепот из-под юбки: «Молю, пощадите…»
Вальд остановил пленку. Качество звука — вот оно, спецпослание, самая красноречивая деталь; у себя дома одинокая, несчастная вдова такого не сделает. Значит, вовсе не одинокая и вовсе не несчастная. Значит, не за теми деньгами пришла, которые получила…
Вот, значит, в чем дело. При чем здесь — не Клинтон, при чем здесь — неженат… Элементарная уголовщина. Всяко — скандал. «Облик олигарха». Суки страшные, сколько же они захотят?
Он раздвоился. Одна половина его говорила: бросай все к чертовой матери. Жди звонка, дай что скажут, и беги. Или сразу беги, покупай новый паспорт, отращивай усы… там, на фьорде, ты никому не будешь нужен. Тебе родят красивых подводных детей. Ты обретешь гармонию с человечеством и природой.
Другая говорила: не паникуй, но и не тешься иллюзией. Досматривай пленку, думай башкой, отвечай на звонок и беги не на фьорд, а вначале к партнеру — а потом куда скажут. Будь если не бойцом, то хотя бы мужчиной; не спеши загаживать фьорд своим дерьмом.
Кнопка нажалась сама собой. Вновь прыгнувший на экран человек — сволочь, Вальд, он — неистово драл искательницу места. Та уже не имела сил сопротивляться, лишь стонала протяжно и жалобно. А стоны похожи на настоящие, удивленно подумал он, примерно так она и в жизни стонала… Я в неплохой форме, подумал он, с определенным удовольствием наблюдая движения взад и вперед. Он попытался представить себе неведомых продюсеров. Интересно, проявляли какие-нибудь человеческие эмоции — азартное сопереживание… или зависть, например… или для них это был просто рутинный, докучный процесс, как для врача-гинеколога? Исполнители. Иванушки. Приступ гнева на собственно Эскуратову, охвативший его в начале просмотра, почти и прошел.
Да и пленка меж тем подбиралась к финалу. Экранный зверюга жестом классического оборотня запрокинул голову и страшно зарычал, и тотчас послышались мерные, низкие, глухие удары больших напольных часов. Смотри-ка, удивился Вальд, и в самом деле. Какая зловещая деталь! Право же, настоящий триллер. Эклектика. Я бы на их месте эти удары стер, а то хрен кто поверит. В таких делах правде не верят… Может, это они только для меня оставили, по просьбе вдовы?
Конец всему — насилию, выбросам, звону. Зверюга сполз, обессиленный, привалился телом к бедру жертвы, щекой к голой заднице, будь она неладна… а та лежит, выставив задницу в сторону объектива, лишенная чести, идеалов и вообще желания жить. Сквозь юбку, так и остающуюся на ее голове, пробиваются сдавленные рыдания. Вот юбка на голове — это сильная деталь, достоверная во всех смыслах… и душа от жалости щемит…
А вот и первый видеомонтаж: когда он разглядывал прыщик, они о чем-то беседовали (о чем? ах, да! о выбросах…), а здесь этого нет. Скромный монтаж; никто и не заметит. Естественным образом насильник перебирается в кресло, а жертва, придя в себя, ищет трусы. Нашла. С опаской оглянулась на сидящего в кресле насильника. Точно, оглядывалась… только не видно, как она улыбнулась ему. Подходит к камере… наклоняется… Крупный план: разве эти глаза могут лгать? Сучка такая — тоже, как и Сьёкье, не без актерских способностей. Не только жопой похожа… но послабей, послабей… Сейчас будет запихивать трусики в сумку — заодно, наверно, и камеру выключит. Странно. Изображение должно бы поплыть в сторону, а не плывет. Где же камера-то была, если не в сумке? Выходит… в зонтике, однако! Ай да камера, ай да вдова. Ну конечно: несчастные, одинокие вдовы всегда носят с собой зонтики с камерой. Все, вдова исчезла из кадра. Напряженное, драматургическое молчание. Он, в кресле, даже не застегнув ширинку, нахмурившись: «Уходи». Циничный негодяй: покуражился — и на тебе… Вот они, нравы олигархов.
Пленка кончилась. «Уходи». И ни одна же падла не задаст вопрос: а откуда запись-то? Или действительно производство вдовы, а значит, дешевая провокация (как и есть) — или это он, олигарх, непонятно уж зачем (видно, и впрямь ради извращенного удовольствия) устраивает и снимает этакие сюжеты… Они, конечно, придумают какую-нибудь камеру наблюдения… охраны… какой-нибудь закамуфлированный, с превращенным в бегающие квадратики лицом, голосом сифилитика скажет: сам устанавливал, по секретному заданию нового руководства… с целью записи проходящих в кабинете бесед… и вообще… Комментатор же — со сдержанным сарказмом, сдержанным негодованием и с намеком на еще какой-то информационный ресурс, который выплеснуть бы в эфир, да тоже приходится сдерживать — добавит: а вы, шахтеры, лезьте под землю… выдавайте на-гора уголек, только зарплаты не ждите… потому как уголек ваш давно запродан, а деньги пошли на такие вот кабинетные видеокамеры для новых хозяев страны…
Лопухнулся? Что об этом сейчас. Пожалуй, нет, не так уж и лопухнулся. Не подложили бы тетку — ну, в лес бы уволокли… как бедного Фила… Просто так-то оно вроде изящнее. Да и надежнее. Можно сказать, повезло, ухмыльнулся Вальд. Фила в багажник, Филу по печени и в холодную яму, а мне — такую задницу! правда, с прыщиком… но нет худа без добра: усовестившись, обручился с любимой женщиной. Какой анекдот! Какое богохульство…
Вальд закрыл дверцу ампир, распорядился не беспокоить его в течение двух часов и сосредоточенно приступил к молитве.
— Сьё, это я.
— Вальд.
— Сьё, у тебя все в порядке?
— Да… а почему ты спрашиваешь?
— Просто так.
— Нет, не просто так.
— Что, у меня голос не такой? Я только что молился.
— Хм.
— Знаешь, я читал про Норвегию в Интернете. Столько всего накопал… Я сейчас уже не такой темный, как в прошлый наш разговор. Я даже догадался, как читается одна буковка… перечеркнутое «о»…
— Вальд, не заговаривай мне зубы.
— А что, у норвежцев тоже есть такая пословица?
— Что случилось?
— Пока ничего.
— Врешь.
— Нет, не вру!
