портрет нарисован на чем-то более основательном, чем фанера или что-нибудь вроде того.
Вагонетка мягко ткнулась фарой в портрет. Пару секунд не происходило ничего; затем из-за портрета послышался негромкий металлический лязг, и кажущееся огромным сооружение подалось назад под этим слабым ударом.
— Пора выгребаться, — сказала Мария и стала выбрасывать наружу мешки.
Они вылезли из вагонетки, мысленно попрощались с ней, такой сейчас милой и трогательной, ставшей частью их прежней жизни, и налегли на портрет. Опять послышался лязг, и портрет явственно откатился. Туннель вдруг кончился; свет, показавшийся им очень ярким, упал на них со всех сторон. Они шагнули вслед за портретом и ощутили себя в открытом пространстве.
Они отошли от рельсов, осматривая зал, оказавшийся длинным и представлявший собой странный гибрид вокзала с часовней. Посреди противоположной от рельсов стены висел Спаситель в окружении небольших фигурок святых, трудноразличимых на расстоянии; два ряда кресел, обращенных лицом к Нему, располагались параллельно рельсовому пути между двумя толстыми колоннами в центре зала; а на оставшейся части пути, расположенной за портретом до самого конца зала, стоял целый поезд из маленьких крытых вагончиков. Неяркий свет со стен и колонн струился к белому потолку и, отражаясь от него, мягко заливал помещение.
— Да-а, — произнес Игорек. — Что-то не кажется мне, что так уж никто об этом не знает.
Мария молчала, остро ощущая себя в Испании. Сделав шаг к противоположной стене, она коснулась пальцами своего лба и далее призадумалась. В конце концов она перекрестилась дважды: вначале справа налево, затем в обратную сторону.
— Ты же понимаешь, — пробормотала она, обращаясь к Спасителю. — Ты простишь.
— Эй, — спохватился Игорь, — нужно закрепить вагонетку, да поживее.
— Зачем?
— Ты не понимаешь зачем?
Мария посмотрела на него и пожала плечами.
— Если сейчас мы отпустим ее, — объяснил Игорь, — она покатается взад-вперед, а потом встанет где-то посередине. Да не где-то, а в точке высшей скорости… А вдруг когда-нибудь… кто-нибудь типа нас, с другой станции…
Мария вздрогнула, вообразив эту картину.
— Ты прав. Но как же ее закрепить?
— Подержи ее, — попросил Игорь. — Я найду.
Мария вернулась в туннель, показавшийся необычайно узким, вновь враждебным, чужим; вагонетка уже успела откатиться метров на десять. Мария едва ли не с трудом заставила себя снова зайти вглубь туннеля, настигла беглянку, с внутренним облегчением подкатила ее назад.
Игорь тем временем показался из-за портрета, волоча за собой по мраморному полу что-то изрядно тяжелое. Это был большой бронзовый крест на кубическом каменном постаменте. Мария нахмурилась.
— Что ты хочешь сделать? — спросила она.
— Подпереть сзади, — сказал царевич.
— Другого ничего не нашел?
— Это очень надежно, — сказал царевич. — Ты думаешь, я разорил храм? Не беспокойся; он из поезда.
Вдвоем они перенесли крест вдоль вагонетки и поставили сразу за ней между рельсами. Мария слегка катнула вагонетку назад, испытывая прочность заслона. Вагонетка достигла бортом креста и толкнула его. Крест накренился. Нижняя часть вагонетки мертво уперлась в приподнявшийся каменный куб.
— Ты видишь, — сказал Игорь.
— Да, — признала Мария. — Это хорошо: пусть стоит здесь и ограждает от нечистой силы, если попытается проникнуть с той стороны.
Они опять, на сей раз окончательно, вышли из туннеля и пересекли зал. Из зала вел единственный ход; туда-то они и пошли. Вначале они шли по длинному коридору. Затем поднялись по нескольким лестничным пролетам. На верхней площадки этой лестницы они уперлись в обычную деревянную дверь со старым английским замком.
Игорь повернул рукоять замка, и дверь отворилась.
— Если мы выйдем, — сказала Мария, — она захлопнется. Назад пути нет.
Игорь посмотрел на нее с удивлением.
— Куда назад?
— Это я так, — смутилась Марина.
— Пошли, — сказал он, слегка подтолкнул ее к выходу и захлопнул за ними дверь.
Они взобрались по небольшой лесенке, подняли над собой нетяжелую крышку и вылезли наверх, как из погреба, затем толкнули еще одну дверь, шагнули вперед и очутились в необыкновенном пространстве. Они будто оказались внутри гигантской, каменной, поставленной вертикально трубы. Они стояли в самом ее основании; другой конец трубы терялся в недостижимой выси. Труба была дырчатой, словно флейта; там и сям рассветное солнце запускало вовнутрь камня веселые лучи, заставляя его оживать и наполняя добротой и легкостью. Винтовая лестница лепилась к внутренним стенкам трубы, кое-где заслоняя лучи, а в иных местах отражая их, преломляя, рассеивая, превращая в мельчайшие радужные блики.
— Здесь везде закрыто, — недоуменно сказал Игорь, осмотревшись вокруг. — Разве что… по этой лестнице?
— Да. Пошли.
— Ты знаешь, куда она ведет?
— К солнцу, — сказала Мария. — Я покажу тебе.
Они двинулись вверх. Сердце Марии пело; ее настроение передалось и царевичу. Они оставили позади страшный день, но сейчас ей не хотелось думать об этом. Они шли легко, минуя виток за витком; они улыбнулись друг другу, неожиданно узрев на стене слева от них письменные свидетельства неистребимого русского духа. Они добрались до первого из отверстий и выглянули наружу.
Балкончик изумительной, причудливой формы пригласил их к себе; они ощутили себя бабочками на раскрытом тюльпане. Огромный город, еще не проснувшийся, лежал под ними насколько достигал взгляд. Они смотрели во все глаза — особенно отрок, для которого это было полным сюрпризом; но и княгиня, прекрасно знавшая, куда они идут и что увидят, была тоже немало возбуждена удивительным, чарующим зрелищем.
— Смотри, — потянул ее за руку Игорь, указывая куда-то наверх.
Она задрала голову и увидела то, чего не могла ожидать. Огромный, разноцветный воздушный шар висел рядом с башней, будто зацепившись корзиною за верхнюю смотровую площадку. Неужто ему разрешили пришвартоваться, подумала она; этого не может быть — такой дернет разок, да и башня завалится. У нее перехватило дух и голова закружилась; она ухватилась за камень, чтоб не потерять равновесия, и шагнула назад, вовнутрь башни.
— Идем, — сказала она. — Давай до него доберемся.
Они снова двинулись вверх, спеша, чтобы шар не улетел, хотя находящиеся в корзине наверняка еще крепко спали. Они махом проскочили еще несколько подобных балкончиков. Они неотвратимо приближались к верхушке башни.
— А вдруг там закрыто? — спросил царевич.
— Крикнем с балкончика, — сказала Мария. — Попросим их взять нас оттуда.
— Ты думаешь, они нас возьмут? Кто мы им?
— Дурачок, — ласково улыбнулась она. — Это испанцы… такие душевные люди…
Но выход на площадку оказался открыт — двери вообще не было, это был просто проем в стене, такой же, как и у балкончиков, только побольше. Они выбрались на площадку. Они опять полюбовались городом. Затем подошли к той стороне, где воздушный шар был ближе всего, и полюбовались самим шаром. Затем через перила площадки заглянули в корзину, которая была немножко ниже уровня ограждения.
Мария увидела в ней всего одного человека, сладчайше использующего по назначению спальный мешок. Конечно, подумалось ей, в ранний час спать естественно; но будь я на его месте — то есть, на вот такой высоте — я бы, наверно, не упускала возможности всякий новый день любоваться рассветом.
