Две тяжелые туши повисли сзади и сломали ее гордую спину.
– Никогда! Никогда! – закричала Надя, в пальцах ее появилась маленькая ампула. – Никогда! – Она раскусила ампулу.
Голубое итальянское небо за частоколом перевернутых пиками вверх сосулек…
ВЕСНА 08
– Вот письмо из Большевистского центра. Все товарищи, а особенно Ильич, очень тяжело переживают арест «Никитича». Ленин настаивает, чтобы были приняты все меры к его освобождению, – тихо говорил Игнатьев.
В комнате с окнами на Выборгский замок собрались остатки полуразгромленной красинской гвардии: Семен, Охтенский, Болквадзе, «Кандид», «Англичанин», «Канонир»…
Встал Горизонтов:
– Предлагаю, не мудрствуя лукаво, атаковать замок и освободить «Никитича». Есть здесь у нас человек сорок? Этого вполне достаточно.
– Это, я полагаю, самый крайний вариант, – сказал Игнатьев. – Для начала надо передать «Никитичу» инструменты для распилки решетки и подготовить все к взрыву стены. Кроме того, товарищи, нам могут помочь финские законы, по которым, если заключенному не предъявлено обвинение в течение месяца, сенат автоматически освобождает его. Из Петербурга выехал для предварительного допроса полковник, назначенный на место убитого Ехно-Егерна. Надо бы нам познакомиться с ним…
В отдельном купе среди бархата и бронзы стоя спал полковник Уев Дормидон Ферапонтыч с сиамским колдуном на плече.
Бесшумно открылась дверь, и в купе деликатно, без грубых шуток, хохота, отрыжки, воопче безо всякого свинства проникли трое: голубоглазый вьюнош-богатырь, обаятельный господин-учитель и рыжеус- железноглаз карательного вида.
– Хочешь, Ферапонтыч, убьем? – ласково спросил богатырь.
– Нет, – чистосердечно ответил полковник.
– Тогда придется тебе забыть о деле инженера Красина месяца на полтора.
– Забыл, уже усе забыл, господа пролетарские скубенты.
– Адью, Ферапонтыч!
Трое исчезли.
– Спи, Уев, спи, быть тебе генералом, – нашептывал попугай.
– Господин капитан, арестованный Красин по ночам пилит решетку. Он уже может вылезти на тюремный двор по первому сигналу. Сигнал, я полагаю, скоро дадут с горы.
– А стены, Форк?
– Совсем нетрудно, господин капитан, заложить под наши стены фугас.
– Вы догадливы, Форк. Будете отмечены.
– Рад стараться.
– Рисковать нельзя и уповать только на финляндский сенат опасно. «Никитич» должен быть на свободе, и поэтому нам нужно попробовать вариант со взрывом стены.
– Пожалуй, Виктор прав, товарищи.
Горизонтов стоял под деревом вблизи стены замка, он посматривал на гору и ждал сигнала, который что-то запаздывал. Виктор вынул часы, но взглянул не на циферблат, а на тлеющие угли заката.
на водных лыжах он гонял в Тишково а в океане он освоил серфинг и хохотал над гребнями взлетая а после ждал на бесконечном пляже когда она приблизится родная бессмертная его любовь.
Он положил часы в карман, и в это время одна пуля, а за ней вторая, целый пучок смертельных пуль пробил его тело. Он закрутился, как бы пытаясь смахнуть эту нелепую напасть, и упал.
Он еще ворочался, когда подошедшие филеры разрядили в него свое оружие.
Финляндский сенат освободил инженера Красина за несколько часов до того, как из Санкт-Петербурга прибыли обвинительные документы.
ВЕСНА 10
– Вы уверены, герр Шульц, что это подходящая позиция для моего аппарата?
– Будьте спокойны, герр Виденталь. Он появляется ровно в 4 часа 17 минут и две с половиной минуты идет по той стороне улицы. Он пунктуальнее любого немца.
Красин вошел в берлинский трамвай и сел на скамью. Внешне он был подтянут и надменно-безучастен, но в глубине его глаз была тоска.
Прямо перед ним опустилась «Берлинер Цайтунг», и он увидел длинный пятнистый нос, целлулоидовый воротник, подпирающий дряблые щеки, глаза в кровяных жилочках, вопрошающие, молящие…
– Что происходит в мире, майн герр? В Иране свергли Мохаммеда-али-шаха, в Барселоне резня… помните Россию?.. Роберт Пири достиг Северного полюса! Чего хотят люди?
– Кто вы? – с трудом спросил Красин.
– Я опытный и одинокий садовник-пчеловод. – В глазах соседа усилилась мольба и надежда на близость. – Я знаю только, майн герр, что гладиолусам нужно постригать усики на росе, а чайные розы просят вечернего ухода… Пчела – это матка, майн герр, это символ тепла… Может быть, зайдем ко мне на рюмочку кюммеля?
– Извините, – сухо сказал Красин и направился к выходу.
– Герр Виденталь, он приближается!
Красин подходил к своему подъезду, когда распахнулось окно в доме напротив и приветливый голос воскликнул:
– Герр Красин! Ахтунг!
Он резко обернулся. Вспыхнул магний – германская секретная служба сделала снимок. Он иронически поднял шляпу.
– Спасибо, что не забываете, господа!
– Бите, бите, извините за беспокойство.
Окно захлопнулось.
– У него не очень-то процветающий вид, Шульц.
– За двести пятьдесят марок в месяц не очень-то расцветешь.
– Говорят, в России он ворочал огромными средствам. Они нападали на банки, да?
– Это были деньги их партии, Виденталь.
– Неужели он не сколотил капитальца на черный день?
– Он и копейки на себя не потратил. Он делал революцию.
– А зачем, Шульц, а? Зачем они делают революцию?
– Черт их знает! Зачем Пири плелся к этому полюсу, вы можете сказать?
– Нет, я этого не понимаю…
ВЕСНА 13
Свежие копченые сиги! Королевские сельди белого и розового мяса! Журнал вице-короля островов Ки- Ка-Пу! Сибирская зернистая икра по небывалым ценам! Английские пальто «Жокей-Клаб»! Асти спуманте! Кьянти! Мадера олд резерв! Проституция в древность д-ра Дюпуйи! Автомобили «фиат», «дарран», «кадиллак»! Во Французской Швейцарии продается рыцарский замок XIII века! Волшебные карточки пикантного содержания! Лучший друг желудка – вино Сен-Рафаэль!
(на фоне этих изображений и надписей гулкий голос читает или поет)
Фойе Александринского театра заполнено толпой изысканных дам и господ. Из толпы вышел Красин. Виски его были белы, но фигура по-прежнему стройна, поступь тверда, а костюм безупречен. Он направился к красивой даме средних лет, знаменитой М. Ф. Андреевой, которая тоже двигалась к нему, оставляя за
