не берет, взглядов – не ловит. А любит она, прямо вам скажу, недостойного человека.
– Субъективизмом страдает красавица, – констатирует Водовозов. – Не может подняться над собой.
– А любит она, представьте, Эдьку Евсеева, – страдает Александр Александров. – Пробовал я влюбиться в Ниночку из «Ракеты», ловил ее взгляды, так она тоже ноль внимания, тоже Эдьку любит, чтоб ему потонуть на своем дерьмовозе…
Внезапно с шумом распахнулись двери, и в «Орбиту» вошел экипаж «Лады».
Буфетчица Роза вспыхнула при виде Эдика, закрыла лицо руками, крикнула на кухню:
– Ой, девочки, Эдик пришел!
Надо сказать, что Эдик Евсеев вошел в кафе на руках. Толя Маков зеркально повторял все его движения.
Капитан Зуппе с женой Екатериной достойно сели за столик. Витя Сорокин, гремя пятаками, бросился к музыкальному автомату. «Трюмные черти» сразу протопали к стойке.
– Только без гусарства, Бронислав, – строго сказала Екатерина. – Салатик, по рюмке «Фетяски» – и в лоно.
– В какое лоно, Катя? – робко спросил капитан.
– В лоно семьи.
Витя Сорокин, растолкав всех, пролез к автомату.
– Ребятишки, где тут танец «террикон»? Мне надо одно па отработать.
«Трюмные черти», вытаращив глаза, восхищенно смотрят на Розу.
– Ну и шнобель у тебя, подруга, – говорит Сидор. – С таким шнобелем тебе бы к нам, на Тухаевскую.
– Обслуживаться не будете совершенно, уроды, – гневно восклицает Роза, а сама все смотрит, смотрит на Эдика Евсеева, ловит его взгляд.
– Все комикуете, Евсеев, все идиотничаете, – строго говорит Водовозов.
– Эх, Эдик, а мы из тебя человека хотели сделать, – с подтекстом произносит Александр Александров.
Эдик встает на ноги, за ним Толя Маков.
– Саша, – доверительно обращается он к Александру, – я тебя прошу, когда будете опять в том порту, где я красавицу от бешеного слона спас, передай привет моему другу. Помнишь, белый такой, с желтым пузом? Заранее благодарен. Искренне. Эдуард Евсеев, эсквайр.
Пританцовывая, Эдик, а за ним Толя Маков, направляется к буфету.
– Здравствуй, Роза-тубероза, ты вянешь от мороза, в сердце моряка заноза, распрекраснейшая Роза! А может, ее называют Оза? – чешет Эдик языком.
– Эдик! Наконец-то! – восклицает потерявшая голову Роза.
– Вы уже познакомились, Розочка? Это мои друзья – «трюмные черти» с фрегата «Лада». А это мой сын Толя Маков, зеркальная копия.
– Очень приятно, очень приятно, – потерянно бормочет Роза, хватает Эдика за руку. – Эдик, я все продам, все брошу, я убегу, куда хочешь… за тобой… мое солнце… сокровище… идеал…
– Меня любила женщина одна, прекрасная, как маленькая льдинка! – кричит Эдик. – Обслужи нас, дорогая. Бронислав Иванович, всем по сто?
– По двести! – вдохновенно кричит капитан. – По двести или даже по триста! По триста – и в лоно!
– По триста, пожалуйста, по четыреста, пожалуйста, – лепечет Роза, наливая вино. – Эдик, сердце мое, убежим… в джунгли, хочешь? В Арктику, хочешь? В Одессу, к маме… Начнем новую жизнь…
– Розочка, ты же знаешь – брюнетки для меня закрытая книга. Терра инкогнита…
– Я перекрашусь. Буду седая, фиолетовая, золотистая…
– Дело не в цвете, а в родстве душ, – поучительно говорит Эдик, забирает стаканы и отходит. За ним – «трюмные черти» и Толя Маков.
Боцман Витя Сорокин разучивает па. На него напирают.
– Кончай, ты! Нам твистяра нужен, а не «террикон»!
– Спокойно, мальчики, мне надо тут кой-чего отработать, – боцман бросает в автомат новый пятак.
– Принимайте по четыреста, товарищи! – командует за столом Эдик. – За здоровье адмирала Зуппе!
Буфетчица, все это время следившая горящими глазами за Эдиком, вдруг запела громовым басом на все кафе:
– Бежим отсюда! – шепчет Эдик. – Темперамент разгорается. Возможен взрыв.
Компания, прихватив боцмана, направляется к выходу. Эдик передает счет жене капитана.
– Катерина Алексеевна, счетик прошу оплатить.
– Платить так платить, – забубенно кричит капитанша.
Роза рвет счет на мелкие кусочки.
– Эдик! – взывает она.
Капитанша огромными скачками догоняет компанию.
По главной улице идут Бесо и Шота, толкают перед собой бочку, ругаются.
– Что скажет Джансук Чарквиани! – кричит Бесо. – Что скажут Кукури Тордия, братья Кутателидзе?
– Они меня поймут! – кричит Шота.
– Они тебе руки не подадут за такую разработку темы. Они скажут – Шота никогда не станет хирургом!
– О, о, о, слышали бы это они! Слышали бы это братья Чиладзе, Гурам Асатиани! Реза Амашукели ударил бы тебя за такие слова, Бесо!
То и дело они останавливаются, бочка катится дальше, они ее догоняют.
– Призываю на твою голову гнев Гарвея и Парацельса! Спаскукоцкого и Мешалкина!
Вокруг собираются любопытные. Бесо и Шота, заметив это, смущенно замолкают.
– Ты, наверно, кушать хочешь, Шота? – по-русски спрашивает Бесо.
– Очень хочу, Бесо.
– Пойдем быстрей. Ты покупаешь.
Друзей догоняет вся честная компания. Впереди молодцевато вышагивают капитан с капитаншей.
– Вперед! – кричит Екатерина. – Самое главное в жизни – прибиться к стойке!
– Катя, помнишь, как мы с тобой познакомились? – спрашивает капитан.
– Ничего не помню, все забыла. Ты у меня третья большая любовь, Бронислав.
– Ай да мать, капитанша! – кричит Эдик и целует на лету Катеринину руку. Толя Маков, разумеется, повторяет его движение.
– Бесо, Шота, дети мои! – кричит капитан.
– Капитан, дорогой, а мы вас ищем. Мы вам подарок несем. Вот – немного вина. Кахетинское вино.
– Катите ее в «Ракету»! – командует Екатерина, царственным жестом показывая на бочку.
В «Ракете» компания Мелантия Полибеева осаждает Ниночку.
– Ниночка, выходи за меня замуж, – говорит Полибеев. – Тридцать пять корней, работящая мамаша. Начнем новую жизнь.
– Подумаю, товарищ Полибеев, – деликатно отвечает Нина.
– Нинка, мужик тебе нужен. Ой, нужен! К новой жизни тебя зову, – нашептывает Сильвестр Полигамов.
– Я подумаю, товарищ Полигамов.
– Ниночка, бутон, майский день, вишня моя родная, рука об руку в новую жизнь, – распустил слюни Платон Полинфердов.
– Ну, сколько можно, товарищ Полинфердов? – наконец возмущается Нина. – Сколько можно, товарищи? Быть может, у меня уже есть жених. Вы не интересовались?
– Эдька Евсеев идет с компанией, – говорит кто-то.
– Ой! – восклицает Нина и закрывает лицо руками.
