– А я тебе говорю, что нужно проводить пластику в два этапа! – кричит Бесо на Шота и весь трясется. – Неужели этого не понимаешь, кретин, верблюд?
– Ты бездарный проходимец, Бесо! – ярится Шота. – Тебе на базар надо, а не в медицину!
– Ненормальный, когда кончишь издеваться? – вдруг всхлипывает Бесо, отбегает в сторону, садится на песок, рыдает.
Потрясенный Шота смотрит на него. В глазах слезы.
Боцман Витя Сорокин описывает вокруг ученой девицы сужающиеся круги, потом присаживается.
– Извините, – говорит он медовым голоском, – у меня к вам вопросик. Существует любовь или это только обман?
Девица закладывает журнал карандашом, поворачивается к Вите.
– Один английский философ сказал по этому поводу вот что, – говорит она и лезет в справочник.
– Интересно, интересно, ух, как интересно, – Витя Сорокин подсаживается поближе.
«Трюмные черти» подходят к трем нимфам. Надо сказать, что вокруг девиц давно уже стоят, не решаясь подойти, замечательные культуристы.
– Здорово, девчата! – говорит Сидор. – Принимайте в компанию, мать честна!
– Привет, мальчики! – весело говорят красавицы, продолжая крутить свои кольца. – Хотите покрутить?
– Ясно хотим, – говорят «трюмные черти». – Ясное дело – закрутить хотим, как следует… глядишь… того-сего… и ничего…
Нимфы накидывают на них обручи, весело щебеча, учат крутить.
Мрачные культуристы пожимают плечами.
«Трюмные черти» старательно крутят хулахуп.
Шота садится радом с Бесо.
– Бесо, ты, может быть, кушать хочешь? – дрожащим голосом спрашивает он.
– Отстань, пожалуйста, – говорит, рыдая, Бесо.
– Бесо, не рыдай, не терзай, – умоляет Шота. – Ведь ты мне друг, не только по хирургии, но и личный. Посмотри, дорогой, вон девушки идут из нашего института…
– Где? – встрепенулся Бесо.
– Да вон сюда идут, Ирочка и Нателочка… Ну, скажи мне, Бесо, дорогой, как ты будешь выделять почку?.. ну?.. не плачь… скажи…
– Ну, обкалываю апоневроз… – вытирая слезы, говорит Бесо, – ну, кладу зажим на артерию…
– Так, так… – ласково говорит Шота.
– А пластику надо делать в два этапа, Шота…
Шота делает волевое усилие, ласково:
– Кушать не хочешь? Нет! Ирочка, Нателочка, сюда, к нам! Посмотрите на Бесо, какой он веселый!
Таким образом, все пристроились: Бесо и Шота встретили соучениц, «трюмные черти» играют с нимфами в «ловилки». Витя Сорокин сидит плечом к плечу с ученой девицей.
– Итак, Виктор, заложите эту мысль у Френсиса Бэкона и обратимся к Иммануилу Канту…
– Готов, Бригиточка, заложил, – влюбленно говорит боцман и роется в книгах. – Где тут, корова ее бодай, «Критика чистого разума»?
В это время в кабинете начальника Портофлота, прижав к груди судовой журнал, стоит Бронислав Иванович Зуппе.
– Ну, что мне с вами делать, Зуппе? – в отчаянии спрашивает начальник.
– Поймите… прошу вас… семь лет без капитального ремонта… перегрузка… по вашему приказу… вдвое загрузились… коллектив боролся… увы…
– По какому приказу… вы что, с ума сошли?.. с больной головы на здоровую?.. рвачество, лихачество, халатность! Садитесь!
Зуппе садится, растерянно шевелит губами.
Начальники, а их двое, вполголоса совещаются.
– Что с «Ватерпасом» делать? Ума не приложу. Звонил в пароходство, резерв весь выбрали, людей нет… Может, этих? Зуппе? С ума сойти! А что делать? Керчь висит на телефоне… Москва барабанит… Одесса…
– Экипаж цел? – сурово спрашивает начальник.
– Цел! – просиял Зуппе. – Все целы, бодры, жизнерадостны. Отличные люди, должен сказать. Настоящие моряки!
– Вот что, Зуппе, слушайте внимательно. Соберете экипаж, примете буксир «Ватерпас», перегоните его в Керчь. Ясно?
– Спасибо, Кузьма Лукич, – прослезился Зуппе. – Большое морское спасибо за доверие. Постараемся загладить вину, замять…
– Ничего не надо заглаживать и заминать, – прерывает начальник. – Нужно перегнать «Ватерпас» в Керчь. Ясно?
– Ясно, – Зуппе, как военный, идет к дверям.
– А строгий выговор с предупреждением само собой, – говорит ему вслед начальник.
– Кому? – поражается Зуппе.
– Мне! – рявкает начальник.
– Я вам очень, поверьте, сочувствую. – Зуппе выходит.
Роскошный, сильно преувеличенный морской закат. В море садится младая, с перстами пурпурными Эос.
– Послушай, Толик, – задумчиво говорит Эдик, – как наши мальчики шустрят, ай-я-яй, а мы с тобой одиноки, а сердце уже жаждет любви…
Витя Сорокин с Бригитой, обнявшись, занимаются философскими проблемами.
Бесо и Шота прогуливаются со своими соученицами. Все четверо страшно ругаются друг с другом.
– Методики не знаете! – кричит Бесо.
– Физиологии не знаете! – кричит Натела.
– Я у Блюмкина крючок держал! – кричит Шота.
– А Вишневского читали? – ехидно подковыривает Ира.
«Трюмные черти» играют в волейбол с нимфами. Культуристов, пытающихся примазаться к кружку, отгоняют.
– Бух! Трах! Бултых! – кричат «трюмные черти». – Маришка, кидай! Эмилия, глуши! Регинка, чертовка, куда бьешь? Ух ты… чтоб ему… куды… пуляй!
Девицы хохочут, очень довольные.
К пляжу подходят три машины такси. Из передней бойким козликом выпрыгивает капитан Зуппе.
– Ждите здесь, – говорит он всем трем машинам и вбегает на пляж, гордый, веселый, счастливый. В руках у него новый шикарный портфель.
– Друзья мои, все ко мне!
Экипаж погибшей «Лады» окружает его. Девушки – тоже.
– Друзья мои, прекрасен наш союз! Не волнуйтесь, мальчики, ваш капитан даром время не терял, как, впрочем, и вы, я вижу. Все устроилось, храбрые мои ребятишки! Профсоюз выдал нам аварийные. Получайте, если угодно. – Открывает портфель, выдает деньги. – Красный Крест дает единовременное пособие… Ваня-Ваня, не толкайся, всем хватит. А Портофлот выдал подъемные и суточные. Спокойно, друзья, не надо оваций. Главное сообщение впереди – завтра утром мы принимаем буксир «Ватерпас»! Поведем его в Керчь! Рады?
– Очень даже рады, – говорит Иван, считая деньги. – Так бы почаще.
– Так жить можно, – философствует Сидор.
– Аварийные, пособие, подъемные, суточные, – подсчитывает Эдик и вздыхает: – Жаль мне «Ватерпас», хороший был сорокапушечный бриг…
– Эдик, извините, но это нетактичные шутки, – строго говорит капитан.
– Нетактично, нетактично, несурьезно, просто даже чрезвычайно обидно, – согласно загудели «трюмные черти».
