— Как вам это? — Она вытащила черное платье. Гарри пощупал материю.
— А у вас нет ничего потверже?
— Нет, — ответила Виктория. — Я против всего твердого. — Она усмехнулась. — Во всяком случае, когда дело касается тканей.
Гарри вручил ей вешалку с платьем.
— Надевайте. И перестаньте говорить непристойности.
— Нет, у вас определенно много общего с моей мамой, — парировала Виктория, но платье взяла и отправилась обратно в ванную.
Дверь за ней закрылась, и Гарри в который раз повторил про себя, что она совершенно несносна. А потом против собственной воли расплылся в ухмылке.
Вскоре она снова появилась перед ним в платье немного более свободном, чем предыдущее. Но зато в этом значительно глубже был вырез — не только спереди, но и сзади — так что взгляду открывалось еше больше обнаженной Виктории.
— Даже не знаю, — протянул Гарри, стараясь смотреть куда угодно, только не на открытые участки тела.
— Гарри, делайте же свое дело! Мы только теряем время.
Гарри, нахмурившись, разглядывал ее платье. Каким образом, черт бы его побрал, можно спрятать все под таким нарядом?
Виктория потеряла терпение.
— Ну что еще?
— Я как-то привык приклеивать все это мужчинам под рубашки, — сказал он — Попробовать, что ли, приклеить ниже?
У Виктории поползли вверх брови.
— Приклеить? Гарри ухмыльнулся.
— Чего вы испугались? Кусочка липкой ленты? У вас же не растут на груди волосы, так что не о чем беспокоиться.
— Волосы на груди?
— Очень больно, знаете ли, отдирать липкую лен — гу вместе с волосами.
Виктория, скрестив на груди руки, прожигала его взглядом, пока он не сдался.
— Мы прикрепим, микрофон м-м… к ребрам, — буркнул он. — С этим вы сами справитесь. А передатчик где-нибудь сбоку. Не так уж в общем-то и сложно.
— Ладно, — кивнула Виктория. — Что мне делать?
— Расстегните платье, — бросил Гарри.
— Но, Гарри! — воскликнула Виктория. — Какая наглость!
Бог его знает, как это вас никто не убил за столько лет, — прорычал в ответ Гарри. — Расстегните, я говорю!
— Ваши методы нельзя назвать совершенными, — сообщила Виктория, но все же повернулась к нему спиной и расстегнула «молнию».
Гарри следил, как разъезжается застежка, открывая все больше и больше матовой кожи и черных кружев.
— Достаточно, — хрипло бросил он. И взял со стола микрофон. — Вот Микрофон прилепите под… ребрами справа, не слишком близко к сердцу. — Он протянул ей из-за спины микрофон.
Виктория повернулась.
— Гарри, это просто глупо. Мы же взрослые люди, мы связаны одним делом Будь я на пляже в купальнике, вы бы еще больше увидели.
Она сделала один мимолетный жест плечами — и платье опустилось до талии. Виктория стояла перед ним в черных кружевах, изящная, теплая, а Гарри сцепил зубы, мечтая только об одном. Не рухнуть к ее ногам с сердечным приступом.
— Прикрепите где считаете нужным, — сказала Виктория, и он усилием воли заставил свои мысли вернуться к насущным профессиональным проблемам.
— Никогда не раздевайтесь перед мужчинами, Вик, — сказал он, чтобы хоть как-то скрыть смущение. — Это опасный номер.
— Вик?
Гарри отвел глаза
— От Алека перенял. Вам это имя больше идет. Виктория — это очень женственно. — Как и она сама. Она стояла перед ним полуодетая… истинное воплощение женственности.
Виктория одарила его гневным взглядом.
— Огромное спасибо!
С совершенно излишним рвением он дернул за край липкой ленты и прижал микрофон к кружеву под правой грудью Виктории, стараясь не задерживаться пальцами на ее коже дольше, чем того требовала необходимость. И все равно провозился очень долго. Потом прилепил проводок и, наконец, над правым бедром закрепил передатчик. Он прижимал ленту к согретому ее теплом кружеву и в душе безостановочно ругался.
— Готово, — буркнул он наконец. — Можете надеть платье.
Она как-то неестественно притихла, и Гарри стало стыдно.
— М-м… Прошу прощения, — сказал он. — И не волнуйтесь насчет ужина. Я буду следить из кухни за каждым словом. Я буду рядом.
— Очень хорошо, — отозвалась она. — А теперь мне нужно заняться макияжем. Думаю, вам лучше уйти.
— Макияжем? — удивленно переспросил он. — Вы великолепно выглядите. Вам не нужен никакой макияж.
— Уходите, — повторила Виктория. — Увидимся внизу.
— Не получится, — возразил Гарри. — Я уже буду на кухне. — Но все же ушел. Вместе с облегчением к нему пришло странное чувство одиночества и раздражения одновременно.
Опасная она женщина, эта Вик.
Гарри ушел, и Виктория на минутку присела, чтобы привести в порядок мысли, которые он своими прикосновениями вспугнул, как стаю диких гусей.
Гарри был совсем не из тех мужчин, что могли бы занимать ее воображение, но она почему-то все время думала о нем. Нет, он, конечно, большой, сильный, и у него замечательные руки, да что там, черт возьми, просто бесподобные руки, и его так забавно дразнить, и он совсем не зануда, но…
Гарри?
Ни за что. Она всю свою жизнь работала, чтобы добиться своего нынешнего положения, она с величайшей осторожностью выбирала мужчин, которые не помешали бы ее карьере, и очень решительно расставалась с ними, если вдруг оказывалось, что она все же ошиблась в выборе. И вот она на вершине — уважаемая, опытная, независимая. Сослуживцы уже поговаривали о том, что она превосходно подошла бы для президентской должности в университете. Гарри сюда просто не вписывается.
Виктория представила себе Гарри в центре университетской разношерстной публики и не сдержала улыбки. Наверное, Гарри бы там прекрасно смотрелся. Собственно, Гарри прекрасно смотрелся бы где угодно. И это, помимо всего прочего, ее так в нем привлекало. Л еще его плечи, его руки, его…
«О, черт! Мне скоро шестьдесят, — подумала Виктория, — а я все еще влюбляюсь не в тех мужчин, в которых нужно. Когда ж я, наконец, этому научусь?»
После чего решительно выбросила мысли о Гарри из головы и занялась макияжем.
Алек разыскал Гарри на кухне и выслушал немало нелицеприятного по адресу своей тетушки.
— Перестань ворчать, Гарри, тетя Вик не подведет, — заявил ему Алек. — А этот парень не опасен, не беспокойся.
— Она его спугнет, помяни мое слово. Она ненормальная. Сама сует голову в петлю.
Алек недоуменно нахмурился.
— Что с тобой? Успокойся. Она умнейшая жен — шина. Будь она ненормальной, разве она добилась бы
