яхту, – рассеянно ответил муж.
– Что? – Она так и выронила вилку. – Ты что говоришь? Ты почему молчал? – Обед тут же вылетел у Юли из головы. – Во сколько это было? Зачем он его возил? Рассказывай все живо, во всех подробностях!
– Ну что ты взвилась? – устало покачал головой Василий. – Какое это имеет теперь значение, если инспектор меня больше не подозревает?
– Это он так говорит, а официально с тебя подозрения до сих пор не сняты, – напомнила любящая супруга. – Выкладывай по-хорошему и со всеми подробностями, а то сейчас к Элле в гости отправлюсь, – сделав серьезное лицо, пригрозила Юля.
Василий безнадежно махнул рукой.
– Веселов забыл кепку, а солнце шпарит, сама знаешь. Ну, посидел на припеке часик, и готово. Сначала тошнить начало, резь в глазах, мы подумали – отравился. В любом случае надо было его домой везти. Шульман как хозяин поехал с ним, врача позвать, может, помочь чем.
– И во сколько это было?
– Около половины первого. Мы же на часы специально не смотрели. Но около того.
– А вы во сколько вернулись? – Юля нервно барабанила пальцами по столу.
– Около двух.
– Значит, до вашего возвращения любой из них чисто теоретически мог грохнуть Ирму? – уставилась она на мужа. – Так что же ты мне голову морочил, что ты у полиции единственный подозреваемый?
– Так если я до отъезда ее убил, какая разница кто когда на яхту вернулся? Остальные-то могли убить только позже! – постучал себе по лбу Василий.
– Позже, – постучала она ему по лбу тоже. – Это не очередь за пивом. Если ты, конечно, еще помнишь, что такое очередь.
Василий открыл рот, желая что-то возразить, но жена махнула рукой, чтобы не утруждался.
– Помолчи, мне надо подумать. К тому же я и так поняла, чего ты больше всего испугался – что ваш с Ирмой брак наружу выплывет. – Василий густо покраснел и стал жадно пить воду.
А Юле и вправду надо было хорошенько подумать, для этого вполне подойдет прогулка по тенистым аллеям в одиночестве. Она быстренько доела десерт и, велев Василию по пятам не ходить, отправилась бродить по территории.
В послеобеденное время на дорожках было пустынно и тихо, легкий бриз шевелил макушки пальм и листву на деревьях. Цветы, разогретые на солнышке, источали густые пряные ароматы, которые, смешиваясь с запахом моря, создавали неповторимый упоительный букет, присущий лишь этому острову.
Юля бесцельно шла по дорожке, иногда останавливаясь или присаживаясь на лавочку, и пыталась привести в порядок известные ей факты и наметить направления поиска. Разумнее было бы посидеть где- нибудь на террасе, но после четырех дней постельного режима хотелось прогуляться.
Начнем по порядку. Первый – Шульман. Он муж, его интерес самый понятный и примитивный – корысть. По времени он вполне успевает вернуться и убить Ирму. Надо только выяснить, что точно делал Игорь, прибыв на яхту. Юля остановилась, достала блокнотик и записала напротив фамилии Шульмана результаты своих глубоких размышлений. И в этот момент с оглушающим треском из густого цветущего кустарника, растущего вдоль дорожки, прямо на нее выскочил огромный гнедой конь, его мощный мускулистый круп взмыл над кустарником, заслонив собой все небо. Юля с жутким визгом бросилась на землю, сжавшись в полный ужаса комочек. Огромные подкованные копыта опустились в полуметре от нее и, сделав резкий мощный толчок, снова взвились в небо. Через секунду вокруг опять было пусто и тихо. Топот лошадиных копыт по свежей зеленой траве был уже не слышен. Юля продолжала сидеть, схватившись за живот и слушая удары собственного едва не разорвавшегося сердца.
Одно из двух: или она покидает это зачумленное место, или прощай здоровье. Своим здоровьем она бы, пожалуй, еще рискнула, но ребенок…
Юля не боялась лошадей, наоборот, она очень их любила и неплохо держалась в седле. Но если на вас внезапно вылетает из кустов скакун, даже опытному жокею станет не по себе. На территории отеля есть конюшня, хоть сама Юля по вполне понятным причинам верхом ездить сейчас не могла, но неоднократно видела, как на закате отдыхающие катаются на лошадях по кромке прибоя или тренируются в манеже. Но чтобы кто-то позволил себе отрабатывать прыжки через препятствия прямо посреди парковых дорожек – это уже натуральное безобразие. Юля подумала, что стоит заглянуть в конюшню и провести беседу со старшим конюхом о дисциплине наездников.
Отдышавшись и окончательно придя в себя, сыщица благоразумно решила, что хватит с нее на сегодня прогулок, лучше найти гамак и полежать в тенечке, дабы обрести прежнее душевное равновесие.
Спустя десять минут Юля записывала, качаясь в гамаке, изучала свой блокнот. С момента составления списка подозреваемых «кондуит» значительно пополнился записями.
Доктор запретил ей напрягать глаза, и Василий тщательно следил за выполнением его предписаний, но он не мог бодрствовать круглосуточно. Поэтому, пока он спал, Юля во всех подробностях восстановила в памяти судьбоносную беседу с Еленой и занесла все факты в блокнот, заведя на каждого отдельную страничку. Теперь появились новые факты, их тоже требовалось тщательно запротоколировать, чтобы ничего не упустить, когда она будет вычислять убийцу.
Итак, Веселов. Возможность есть. Солнечный удар он мог запросто сымитировать. Надо уточнить его действия по возвращении на яхту. Где был, что делал. Теперь мотив.
Месть. Не годится. Если бы он убил Шульмана – тогда понятно. А может, он хотел подставить Шульмана в отместку за ту старую историю, когда Игорек его едва не разорил? Поехал же он зачем-то в этот круиз в компании собственного врага?
Каким образом он его подставил, вот в чем вопрос, если убийцу до сих пор не нашли? А очень просто. Взял камень из каюты Шульмана и бросил после убийства в воду, но так, чтобы полиция потом его могла найти. И она нашла. Логично. Непонятно только, почему Шульман до сих пор на свободе? О том, что камень до убийства валялся в каюте Шульмана, стало известно еще дней пять назад, Игорь сам его и опознал. Но для полиции это не стало веским доводом в пользу его ареста, потому что на яхте двери не закрываются – все ходят где хотят, а пропажа такого ненужного предмета, как старый булыжник, и вовсе могла не обнаружиться, если бы не убийство.
А если убил сам Шульман, зачем взял свой камень? Думал, что на дне навалом подобных и его не отличат? А другого орудия не подвернулось? Возможно. Тогда идея убийства должна была возникнуть у него спонтанно. Или он просто воспользовался удобным случаем, чтобы убить Ирму. К тому же он мог надеяться, что ее смерть сочтут несчастным случаем. Хотя, будь Юля на месте Шульмана, не стала бы убивать жену за границей. В России это дельце провернуть намного легче. Если только его обстоятельства не приперли. Или, может, ревность? Эх, мало она знает эту компанию! Надо бы снова к ним наведаться. Только Эллу видеть не хочется. Юле вспомнились серые глаза подруги, спокойный и волевой взгляд. Да. Может, не надо было вредничать?
Ладно, двигаемся дальше по списку. А там у нас Татьяна. Юля посмотрела вверх на пальму. Могла ли Татьяна убить? Могла. С головой у нее не все в порядке, это очевидно. Раньше Юля просто не присматривалась, но за последние четыре дня она имела возможность убедиться, что в этом тихом омуте может водиться что угодно. Действие таблеток здорово тормозило и без того меланхоличную даму, но именно в этом спокойствии и было что-то зловещее. Почему-то легко представилось, как Татьяна, взвешивая в руке заранее приготовленный камень, с тихим лирическим взглядом подходит к Ирме, та оборачивается, и Татьяна с мягкой счастливой улыбкой наносит роковой удар. А потом стоит и смотрит, как тело Ирмы сползает с платформы в воду, любуется видом плавающего в воде тела и наконец уходит раскрашивать ткани все с тем же отрешенным выражением лица. Надо убедиться, что ее никто не видел на яхте в заданный отрезок времени.
Идем дальше. Развеселая молодая парочка. Тут вообще все замечательно. И мотивы, и возможность. И у каждого в отдельности, и у обоих сразу. Пока что нет никаких свидетельств ни «за», ни «против» того, что это сделали Инна с Семеном. Надо опросить всю команду, выходили эти двое из каюты или нет.
Сколько дел! Когда все успеть? А главное, как подвигнуть народ к плодотворному сотрудничеству?
Проводив взглядом стройного молодого инструктора по дайвингу, с которым так любит нырять Элла,
