проснулись.
Свет зарождавшегося дня был призрачно-серым, птицы прочищали горлышки, готовясь порадовать нас чистыми, как роса, руладами. Мокрые пальмы медленно шевелили темными огромными листьями. Дождик ненадолго перестал, асфальт сиял чистотой. Жемчужно-серое небо медленно наливалось едва заметными теплыми оттенками. В соседнем доме скрипнуло окно, и я быстренько вернулась в комнату. Вот жизнь – прячусь, как таракан, в щелке за плинтусом. Только в темноте и выбираюсь наружу!
Днем наш кормилец работал, а Галя торчала в кухне, трясла ковры, протирала пыль и чувствовала себя в доме хозяйкой. Меня эта ситуация несколько настораживала.
– Галь, а ты домой когда собираешься? – как бы невзначай поинтересовалась я, сидя в кухне и наблюдая, как ловко она лепит пирожки и складывает их рядами на противне.
– Не знаю, – спокойно ответила она, смазывая пирожки взбитым яйцом и отправляя их в духовку.
– Тебя же Витя ждет.
– Ну и что? – она принялась за пирожки с ананасом, ее индийское ноу-хау.
– Вы же пожениться собирались?
– Ну и что?
– Что, что! Волнуюсь я, вот что. Тебе не кажется, что вы с Джамшем несколько не подходите друг другу?
– Нет.
И куда только ее болтливость подевалась? А ведь действительно, Галя очень изменилась за последние пару дней. Стала как-то тише, мягче, молчаливее. Этот дом и его хозяин оказывали на нее, безусловно, благотворное влияние. А главное, у них с Джамшем сложились какие-то странные отношения. При мне они ни разу не разговаривали между собой. Да и как бы это у них получилось? Она не знает никакого другого языка, кроме русского, а Джамш им, естественно, не владеет. И при этом между ними царит полное взаимопонимание. Объяснить это яснее я не могу. Так бывает, когда супруги прожили долгую совместную жизнь, и многие вещи подразумеваются сами собой.
Из разговора с Галей я поняла одно: домой она не собирается ближайшие лет десять. Интересно, как это понравится Джамшу?
Вечером он, сидя в гостиной, наигрывал что-то из «Битлз» на вине – национальном индийском музыкальном инструменте, очень певучем и замысловатом. Еще у Джамша была неплохая коллекция барабанов. А на закате он иногда играл на флейте. «Одинокий странник» в его исполнении просто зачаровывал. И вообще, я как-то перестала воспринимать его просто как своего знакомого таксиста. Он был кем угодно, только не таксистом. Вернее, часть времени он посвящал этому занятию, но сама его личность была настолько загадочна и неоднозначна, настолько многогранна и сложна, что в рамки человека, посвятившего себя этой профессии, он не укладывался. Скорее это выглядело в чем-то сродни посадке деревьев кинозвездами, раздаче пищи бездомным членами королевской фамилии или отбыванию назначенной Джамшем самому себе повинности за некое прегрешение.
Короче, теперь он вызывал живой и трепетный интерес с моей стороны. Возможно, не будь я уже замужем, Гале пришлось бы отбыть на родину в самое ближайшее время.
Я сочла момент подходящим и, набравшись наглости, задала Джамшу бестактный вопрос:
– Скажи, а как надолго у тебя останется Галя?
– Не знаю, – ответил он, не прерывая игры.
– Она тебе нравится? – окончательно обнаглела я, засовывая нос не в свое дело.
– Она хорошая, только немного заблудилась.
Ну да, совсем чуток! Если учесть, что Джамш прекрасно знал, где именно провела Галя последние пару лет… в общем, его терпимость меня просто поражала.
Насколько я знаю, индийцы очень строго относятся к вопросам нравственности. С другой стороны, если Джамш не собирается на ней жениться, то не все ли ему равно? Видимо, Джамш наблюдал за мной и все мои мысли читал, как открытую книгу, потому что ответил на мои вопросы вполне доходчиво.
– Нам хорошо вместе. Если что-то изменится, мы расстанемся. А если у нас появятся дети, мы постараемся сделать их счастливыми.
Вот так просто и ясно! Удивительный человек!
На следующее утро Джамш поднял меня, как и обещал, едва лишь забрезжил рассвет. И с безграничным терпением принялся учить меня простейшим позам йоги, чтобы подготовить к медитации.
Первые асаны меня, признаться, вначале разочаровали. Например, Тадасана – поза горы. Стой себе прямо, руки по швам, ладони открыты… но нет, там тысяча нюансов! Там расслабь, тут вытяни. Минут через десять у меня стало получаться. Больше мне понравилась Адхо Мукха Шванасана – поза собаки мордой вниз. Стоишь попой кверху, руками упершись в пол, и растягиваешь позвоночник. Моя спина такой радости за всю свою жизнь не ощущала! Уттанасана – наклон вперед из положения стоя, до полного складывания пополам, ноги при этом вместе. Это у меня так и не выходило, пока Джамш своими стальными, но нежными руками не помог мне осилить позу. Все пошло неплохо, пока мы не добрались до очередной асаны, уж не помню ее названия, зато позу не забуду!
Я стояла, выпрямившись, Джамш велел мне выгибаться назад, как бы вставая на мостик, но мостик надо было сделать особенный: опереться на локти, руки сомкнуть в замке, одну ногу поднять вверх, выпрямить ее в колене, а носок тянуть на себя. Вы не поверите, но я в эту позу встала! Удивлению моему не было предела. Рядом в такой же позе стоял Джамш. На радостях я расслабилась – и тут же с грохотом брякнулась на пол. Дом вздрогнул.
На шум в чем мать родила выскочила Галка.
– Напали?! Обстреливают?! – заорала испуганная, еще не проснувшаяся до конца дриада.
– Нет, – ответила я, лежа на полу.
– А почему ты лежишь?
– Упала.
– Так это ты так грохнулась?
– Точно, – я попыталась понять, все ли мои конечности целы.
Джамш поднял меня, легко, как тряпичную куклу, и поставил на ноги. Вроде все цело, и даже не очень больно.
– А чем это вы тут занимаетесь? – сообразила поинтересоваться обнаженная красавица, выходя на террасу и без тени смущения садясь в кресло.
Я обалдело посмотрела на Джамша. По словам Раджа, одного нашего индийского приятеля (я имею в виду нашу семью), для индийца обнаженное тело – табу, даже супруги не видят друг друга нагишом. (Несмотря на весьма фривольные скульптуры, украшающие храмы Кхаджурахо.) Однако Джамш отнесся к этому явлению вполне равнодушно. Может, все это относится только к индуистским семьям?
А Джамш – кто? Больше всего он, честно говоря, походит на хиппи. А определить на глазок его вероисповедание крайне затруднительно.
«Учитель» не дал мне прохлаждаться без дела, и через минуту мы оба вновь стояли в той же позе. Галя вскоре озябла и, повертев пальцем у виска, ушла в дом, досыпать. Я стояла, подняв ногу к небу, и размышляла, как эффектно, должно быть, выгляжу в новом костюмчике.
Вчера вечером Джамш подарил мне бирюзовые леггинсы и коротенькую футболку специально для наших занятий. Гале он вручил фартук. Она была абсолютно счастлива.
Прошло три дня. Я занималась йогой, ела пирожки, рылась в Интернете, слушала, как Джамш играет на флейте, и ни на шаг не продвинулась в решении главного вопроса: что делать с Сингхом? О том, чтобы вернуться домой, я уже и не помышляла. Простить Василия я была еще не готова, а вот проучить его мне очень хотелось. Не понятно было пока, как?
Уминая ватрушку с манго, я сидела на кухне и томилась от безделья, пытаясь заставить себя перейти к практическим действиям, хоть к каким-то. Организм разленился в обстановке комфорта и безопасности, вся моя решимость и боевой дух испарились, как будто их и не бывало.
Снедаемая горькими мыслями, я не заметила, как пришел хозяин дома. Он сел напротив, взял кусок пирога, откусил с аппетитом и протянул мне какую-то бумажку.
– Что это? – вяло спросила я, взглянув на листок и не врубаясь в написанное, поскольку мысли мои все еще были заняты самобичеванием.
