настоящих фотографий. Завтра утром получим.
Василий что-то нечленораздельно хрюкнул. Надо так понимать, что он вполне удовлетворился моими объяснениями.
– А ты дозвонился до Сереги?
Мы с мужем остались на Гоа абсолютно спонтанно. Когда наши чемоданы были уже уложены, а билеты заказаны, позвонила из Петербурга моя сестрица и попросила нас навестить сына своей начальницы: мальчик, мол, отдыхает на Гоа и уже дней пять не звонит мамочке. Просьба пустяковая, и мы пообещали ее выполнить.
Как и следовало ожидать при нашем-то счастье, парень куда-то пропал, причем вместе с подружкой. И вот теперь, отправив Веронику с Денисом домой, в Ниццу, мы оказались вынуждены искать блудного сына незнакомой нам женщины, которого и в глаза не видели.
Чтобы облегчить себе задачу, мы с мужем решили обратиться за помощью к его старинному приятелю, которого случайно встретили в Мумбае пару недель тому назад. Серега давно освоился в Индии и предлагал в случае чего обращаться к нему за помощью. Случай не замедлил нарисоваться.
– Звонил. Сказал, он что-нибудь придумает. Сам перезвонит.
– Ладно. Что делать будем? – спросила я. За окном моросил неизменный унылый дождик.
– Я лично – спать, – сообщил муж, заваливаясь в койку, предоставив мне развлекаться на свое усмотрение.
Романтика!
Вопрос с поиском мальчика решился на удивление просто. Сергей составил нам протекцию к местному начальнику полиции, господину Шиваджи. На следующий день с пачкой фотографий мы прибыли в городское полицейское управление и после часовой беседы и ароматного кофе с местными сластями мы, совершенно успокоенные, вернулись в отель. Шеф, как кратко окрестили мы между собой господина Шиваджи, обещал отыскать юношу за пару дней.
Слово свое он сдержал. На следующий день, ближе к обеду, раздался телефонный звонок.
– Мадам Ползунова? Кажется, мы нашли пропавшего молодого человека, сейчас за вами подъедет моя машина и отвезет вас на опознание.
Через полчаса мы высадились в центре города, у знакомого нам рынка. Как и обычно, на улице, сидя под старыми вылинявшими навесами, торговали своим немудрящим товаром загорелые, словно высушенные на солнце, женщины, дети предлагали мелкие сувениры и рыбу, нищие самого причудливого вида, в пестрых лохмотьях, сидели и лежали на мостовой, не замечая стекающих на них дождевых струй.
Господин Шиваджи, худощавый, подтянутый, вышел нам навстречу, привлекая внимание публики своим нарядным мундиром. Его помощник семенил позади, держа зонт над высоким во всех смыслах – рост его шефа приближался к двум метрам – начальством.
– Рад видеть вас, мадам, – поприветствовал он меня, галантно целуя мою руку, и страстно сверкнул маслеными глазами. Пока я обалдело моргала, он как ни в чем не бывало пожал руку Василию и предложил нам следовать за ним.
Пройдя метров десять, он остановился и указал нам на скрючившегося на тротуаре человека. Худые ноги в грязных джинсах, кроссовка на одной ноге отсутствует. Лица не видно, сидящие рядом попрошайки почти закрыли собою этого человека, хватая нас за колени. Человек дрожал и время от времени издавал жалобные протяжные стоны, как раненое животное.
– Кто это? – жалостливо поинтересовалась я.
Шеф щелкнул пальцами, и сопровождавший нас полицейский наклонился и подтащил бедолагу буквально нам под ноги.
Несомненно, это был Павлик! Бледный, с огромными синяками вокруг глаз, с закатившимися глазами, он явно был тяжело болен. Русые кудрявые волосы свалялись и прилипли ко лбу мокрыми прядями. Мальчик вновь застонал.
– Немедленно в больницу! – взвизгнула я писклявым от шока голосом, взбрыкнув ногой. Какой-то особенно нахальный нищий больно ущипнул меня.
– Вы уверены, что это он? Документов при нем не обнаружено, – отнюдь не спешил с оказанием помощи индиец.
– Абсолютно!
– Да грузите его! – раскрыл, наконец, рот и Ползунов. – Все расходы мы берем на себя.
После этой волшебной фразы подъехала машина «Скорой помощи» и забрала страдальца, а нам господин Шиваджи предложил ехать следом в его машине.
Прождав в приемном покое минут сорок, мы, наконец, были допущены в палату, куда поместили Павлика.
– А он выживет? – встревоженно поинтересовалась я, глядя на несчастного ребенка, цветом лица слившегося с простыней.
– Не беспокойтесь: правильно подобранные антибиотики, диета, и через неделю он будет как новенький, – успокоил меня молоденький симпатичный врач, сопровождавший нас. – Все необходимые анализы мы уже взяли, ждем результатов экспресс-тестов.
Поблагодарив шефа полиции и уладив с больницей все финансовые вопросы, мы попрощались с местными эскулапами и попросили разрешения навестить больного завтра. Тем более что доктор обещал привести его в чувство в течение суток. Надо же было выяснить, что с ним стряслось.
На следующий день мы прибыли в больницу около часа дня и первыми посетителями уже не были. Павлика допрашивал полицейский чин.
– Привет! – улыбнулась я испуганному ребенку, теребившему слабой рукой простыню и с ужасом взиравшему на дядю в форме.
– Вы русские? – испуганно и удивленно спросил больной.
– Да, мы знакомые твоей мамы, точнее, знакомые ее знакомых. Меня зовут Юлия Павловна, а это мой муж, Василий Никанорович.
– Здорово, – прогудел из-за моей спины Ползунов.
– Меня, кажется, арестовать хотят! – заплакал измученный жизнью парнишка. – Помогите!
– Что за чепуха? – я обернулась к стоявшему у меня за спиной и вежливо улыбавшемуся офицеру.
Когда мы вошли, он поднялся со стула и теперь ждал, когда можно будет продолжить беседу. Взглянув в его доброжелательное лицо, я попросила позволить нам поговорить пару минут с больным наедине, что было, в общем-то, излишним, поскольку вряд ли рядовой полицейский с Гоа владеет «великим и могучим».
– Ну, деточка, рассказывай, – ободряюще улыбнулась я Павлику, подсаживаясь к кровати. Василий позаимствовал стул у соседней койки, где лежал и читал книжку пожилой индиец в очках.
Найденный наконец-то сын Наташкиной начальницы набрал в грудь воздух, пугливо оглянулся на дверь и зашептал, тараща глаза от возбуждения:
– Понимаете, такой ужас! Я никогда раньше не пробовал, а тут, на пляже, веселые все такие, добрые, чужая страна… Ну, я и попробовал, я не собирался, понимаете, мы просто мимо шли… А они там сидели, мы и остановились посмотреть. Вы только маме не говорите, ладно, она меня просто убьет!
– Нет проблем. Хотелось бы, однако, понять, о чем не стоит говорить твоей маме?
– То есть как? Ну, об этом… – заморгал глазками этот великовозрастный младенец. – О… костях! – испуганно прохрипел он.
– Считай, договорились. А теперь – на фиг этот политес, выкладывай: что ты натворил?
– Так я же ее проиграл, – застучал он зубами.
Нет, с этим кудрявым херувимом никаких нервов не хватит, подумала я, выжидательно глядя ему в глаза. «Будешь ты продолжать или нет?!»
– Слышь, парень, хватит резину тянуть и глаза закатывать. Мы не твоя мама и не директор гимназии, – не выдержал Ползунов. – Или ты рассказываешь, за что тебя хотят арестовать, или выпутывайся сам, лечение оплачено, – и он сделал вид, что собирается уходить.
– Нет, нет! Стойте! Я же рассказываю – я ее проиграл! – возбужденно зашептал деморализованный Павлик. – Не специально. – И он разразился горькими, со всхлипами, рыданиями.
