сетке, я тащилась, согнувшись буквой «г», то и дело рискуя растянуться между грядок.
– Главное, не встретиться с носорогом, – подбадривал меня этот «вождь апачей», пока мы перлись по дикой саванне. Когда же мы, наконец, добрались до плантации, выяснилось, что кобры здесь не редкость. А чтобы уж окончательно придать мне живости, он добавил: – Весной укус кобры практически мгновенно убивает слона. Правда, сейчас осень, – с некоторой грустью заключил он.
Действительно, первые пару часов я без конца оглядывалась, подпрыгивала и взвизгивала от каждого шороха. Но постепенно сонливость и усталость взяли свое. Я утратила бдительность, а постепенно и вовсе перестала ориентироваться в окружающем пространстве. Пару раз я, кажется, даже вздремнула на ходу.
Наконец, бесконечный ряд кустов оборвался. Впереди, в утренних серых сумерках, тянулась асфальтовая лента.
– Ну вот! – довольно вздохнул Джамш. – Привал. Пару часов поспим и двинемся дальше.
– Пешком? – в ужасе прошептала я – голос как-то неожиданно пропал от такой перспективы.
– Думаю, – он сделал эффектную паузу, – нет! Спи. Потом разберемся.
Он положил под голову рюкзак и мгновенно отключился. Мне его предложение – вздремнуть на голой мокрой земле – заманчивым отнюдь не показалось. Я долго пыталась устроиться на своем рюкзаке, но то моя голова, то зад неизбежно оказывались за его пределами. Вконец измучившись, я, наконец, села на рюкзак, подумала и легла прямо на Джамша, как на подушку, и уснула. Он, по-моему, даже не вздрогнул.
Минуты через три он уже тряс меня за плечи, пытаясь разбудить.
– Вставай, соня! Проспишь все на свете.
– Ты совсем совесть потерял? Я только легла! – возмутилась я и попыталась вновь уснуть.
– Уже девять! Вставай! Надо двигаться, пока нас не нашли.
Я сразу вспомнила обглоданные акулами тела бандитов на пляже и вскочила на ноги.
– Куда мы теперь? И на чем поедем? Знаешь, это не каприз, нет, просто предложение. Нет, пожелание. Скорее мечта. Как насчет кофе? С яичницей?
– Пока что это весьма затруднительно. – Но, увидев мое огорченное лицо, он добавил: – Пожелание учтено. Выпьем кофе при первой же возможности. А сейчас надо привести нашу душу, а заодно и тело в гармонию со Вселенной.
И мы выполнили весь обычный утренний комплекс асан – прямо среди зарослей чили. Полегчало!
– А куда мы теперь? – спросила я, спускаясь вслед за Джамшем к шоссе.
– До Бангалора уже рукой подать. Но туда ехать опасно. Нетрудно выяснить, до какого пункта назначения я приобретал билеты в Маргао. Поэтому мы двинемся в обход. В Кожикоде. Там тоже есть аэропорт.
– Где это? – я совершенно перестала ориентироваться относительно нашего местонахождения.
– На побережье. Часов за пять, если повезет, за четыре, мы доберемся. Двигаться будем второстепенными трассами. На попутном транспорте.
До Кожикоде мы добрались-таки. Через восемь часов. И то хвала Всевышнему!
Сперва мы ехали в багажнике маленького грузовичка, вместе с двумя милыми овечками. Какие-то километров пятьдесят, пока водитель не свернул в поля, к своей деревне, и мы сошли. Затем нас подобрал автобус, битком набитый свадебными гостями. Их везли из Бангалора к началу церемонии. Отвертеться от этого мероприятия нам не удалось.
Родственники молодых облобызали нас наравне с остальными гостями и провели в сад, где готовились к началу торжества. Но тут я ужасно занервничала. У людей праздник, а я, извините, выгляжу, как хрюшка, только что покинувшая глубокую канаву. Я срочно вынула из рюкзака сари, и женщины подхватили меня под руки, увлекая в дом. Через пятнадцать минут, раскрашенная, как ирокез перед битвой, в отглаженном сари, с замысловатой прической на голове, я сидела рядом с Джамшем и наслаждалась красочным зрелищем. Девушки вложили всю душу в процесс моего преображения, поэтому, взглянув в зеркало по окончании этой процедуры, я сама себя не узнала.
Церемонию проводили, говоря на одном из местных наречий. Я абсолютно ничего не понимала, зато наслаждалась видом нарядных гостей и чудесно убранной красавицей-невестой. Алое сари, расшитое золотой тесьмой и богато украшенное вышивкой, прелестно гармонировало с ее массивными украшениями тонкой старинной работы. Невеста ужасно смущалась и все время сидела, не поднимая глаз. Пару раз мне почудилось, что она вот-вот упадет в обморок. Жених был одет во все белое с золотом, сквозь его загар проступал густой румянец – он тоже ужасно смущался под взглядами такого количества зрителей. Брахман проводил церемонию чинно и неспешно, в результате через три часа я досконально изучила нюансы всех нарядов, начиная с невесты и заканчивая самым юным из гостей, сидевшим на руках у матери в одной распашонке. Украшения, цветочные гирлянды, рисунки на ладонях новобрачной, серьги жениха, деревья в саду и прочее, прочее, прочее. Все бы ничего, но голод не на шутку взял меня за горло. Кончится когда- нибудь эта тягомотина или нет?
Интересно, у них на свадьбах принято гостей угощать?
– Ты чего ерзаешь? – спросил шепотом Джамш. Сам он сидел, почти не шевелясь, пребывая в нирване.
– Есть хочу! Тут кормить будут?
– Обязательно. Скоро закончится обряд, и мы сможем перекусить. Поспи пока.
– Как это?! Прямо здесь?!
– Ага, – беззаботно кивнул Джамш, замер в прежней позе – и вправду уснул. Прямо с открытыми глазами! Во дает!
Я не Джамш. Спать, сидя на солнцепеке, с открытыми глазами, под музыку – такое мне не по силам. Хорошо хоть, занятия йогой приучили меня подолгу сидеть в позе «по-турецки», иначе бы еще и ноги затекли. Но, к счастью, вскоре церемония подошла к концу. У стола я была в числе первых.
Через три часа мы сидели в повозке, запряженной зебу, и тряслись по ухабам в сторону Кожикоде. Никто из деревни не соглашался куда-либо нас отвезти раньше завтрашнего утра. Поэтому мы потихоньку выбрались из селения, дошли пешком до шоссе и набились в попутчики к хозяину повозки – другого транспорта на этой оживленной «артерии» не наблюдалось. Одно радовало – наелась я так, что даже глаз не могла открыть, на веки словно давила сытная еда.
Я сидела в тряской повозке, сытая, убаюканная неспешным покачиванием, положив голову на крепкое мужское плечо, на редкость надежное.
– Слушай, Джамш, – меня опять понесло на чужую территорию, – а почему, когда мы познакомились, ты был такой, как бы это сказать… Расслабленный, нет, скорее необязательный, несобранный и какой-то… сребролюбивый?
Джамш вопросительно приподнял брови.
– Помнишь, например, как мы из-за тебя на поезд опоздали? Ты даже не извинился!
– На один опоздали, зато успели на другой, более удобный.
– А зачем было заставлять нас нервничать, сказал бы сразу – этот поезд плохой, поезжайте на другом?
– Вы меня не спрашивали, – улыбнулся он.
– А твоя манера одеваться? Пирсинг, татушки… ты был похож то ли на хиппи, то ли на наркомана какого-то. Почему ты не надевал обычную рубашку и брюки?
– Ты помнишь портье из вашей гостиницы?
– Ну, помню…
– Как его звали?
– Не знаю.
– А сколько их было?
– Двое. Нет, трое.
– И о котором из них ты собираешься рассказать друзьям, когда вернешься домой?
– Ни о котором.
– А почему?
– А что о них рассказывать?
