которые уже не представлялось возможным. Вследствие жестокой блокады метрополии с моря и массированных бомбардировок с воздуха, осуществляемых флотом и авиацией Противника, прервалась работа судоверфей. Поэтому главные усилия военно-морского министерства и наличные материально- сырьевые ресурсы были направлены на массовое производство микролодок и катеров, управляемых смертниками. Уцелевший хорошо обученный и дисциплинированный корабельный состав флота планировалось использовать в операциях на суше, преимущественно при обороне собственно островов метрополии. Получалось солидное войско численностью свыше одного миллиона человек.
Не меньшие усилия в сравнении с флотом прилагались Ставкой и в решении авиационных проблем. Но и здесь, практически по тем же причинам, основное внимание уделялось подготовке смертников. Рост их численности вызывался острой нехваткой опытных боевых лётчиков. В результате массированных бомбардировок авиазаводов и резкого уменьшения импорта бокситов с начала сорок пятого начал снижаться выпуск боевых самолётов. Поэтому Ставка, во-первых, стремилась увеличить выпуск специальных типов штурмовиков и перестраивала имевшиеся транспортные, связные, разведывательные самолёты для смертников, во-вторых, развернула широкую пропагандистскую кампанию по привлечению молодёжи в ряды «камикадзе». Официально это вступление могло быть только добровольным, но с начала последнего года войны оно стало уже «добровольно-принудительным».
Для расширения аэродромной сети на островах собственно Японии и в сорок пятом продолжалось строительство свыше трёхсот двадцати взлётно-посадочных полос, девяносто пять из них — в глухих местах. По перспективному плану «Кэцу» создавались значительные запасы авиационного бензина для обеспечения воздушных операций при обороне метрополии.
К началу августа была практически завершена структурная реорганизация Военно-Воздушных сил в метрополии. Всемерно укреплялась Объединённая воздушная армия национальной обороны генерала Кавабэ. В конце мая в её состав вошла 6-я воздушная армия. Это позволило Ставке большую часть 5-й воздушной армии перебросить в Северный Китай и Корею, оперативно подчинив новую группировку командованию Квантунской армии. Лишь 1-я авиадивизия оставалась в составе 5-й воздушной армии в метрополии.
Для усиления противовоздушной обороны собственно Японии Ставка создала, в дополнение к имеющимся соединениям и частям, ещё 71-ю и 72-ю воздушные флотилии в составе соответственно 3-го и 5-го воздушных флотов. Кроме того, Генштаб сухопутной армии, по указанию Ставки, сформировал в июне — июле четыре дивизии зенитной артиллерии. К началу августа небо Японии охраняли более тысячи истребителей и три тысячи зенитных орудий, что было явно недостаточно. Массированные атаки авиации противника с каждым днём нарастали.
Утром 3 августа император позвонил Судзуки и предложил созвать заседание кабинета министров, чтобы рассмотреть возможность принятия Потсдамской декларации руководителей США, Великобритании и Китая. Премьер выполнил это пожелание Хирохито только на следующий день. Кабинет собрался. Министры находились во взвинченном состоянии, и удовлетворить пожелание императора оказалось делом проблематичным. Военная группа «министров-оборонцев» — адмиралы Ионаи и Тоёда, генерал Анами — решительно отметали капитуляцию страны в любой форме. Их девиз — «Бороться до конца» не претерпел никаких изменений. Военно-морской министр впервые в открытую озвучил свой «материковый вариант». Адмирал Ионаи заявил, что он готов лично возглавить всё наличные войска на материке и достойно защитить интересы Великой Империи от порабощения. Сил для достижения этой цели у неё вполне хватает. Премьер-министр Судзуки, хотя внешне и сохранял присутствие духа, находился в подавленном состоянии и закрыл заседание, не приняв никакого решения.
Во второй половине дня 5 августа американские самолёты вновь разбросали над крупнейшими городами метрополии десятки тысяч листовок с предупреждением населения о грядущих усиленных бомбардировках. Японцы к ним привыкли, и когда на следующий день в восемь пятнадцать утра над центром Хиросимы появились всего две «летающих крепости», никто из жителей не придал этому факту внимания. Население даже не стало укрываться в убежищах. Прогремел первый атомный смертоносный удар.
В тот же день японский посол в Москве Сато получил уведомление из наркомата иностранных дел СССР о том, что вечером 8 августа он будет принят лично наркомом Молотовым. Сато тотчас направил телеграмму в Токио, сообщив министру иностранных дел Того эту «весьма приятную и неожиданную новость».
Утром 7 августа практически одновременно премьер-министр Судзуки получил данные о результатах атомной бомбардировки Хиросимы и текст Заявления президента США Трумэна по этому поводу. Он тут же распорядился о созыве Высшего совета по руководству войной, но «министры-оборонцы» решительно выступили против. Не удалось созвать даже заседание кабинета министров. Адмирал Ионаи и генерал Анами ограничились посылкой в Хиросиму специальной комиссии для исследования происшедшего. Войска и военно-морской флот в метрополии по их приказам были приведены в повышенную боевую готовность.
Весь день 8 августа прошёл в столице Великой Империи в томительном ожидании сообщения посла Сато из Москвы. Руководителей всех рангов будоражила неизвестность: «Какую позицию в новой ситуации займут Советы по отношение к Японии?» Никто не верил в начало войны.
В Приамурье и Приморье тёплый августовский день к вечеру 8 августа сменился ненастьем. В тёмном небе поплыли тяжёлые грозовые облака, пришедшие на материк с просторов Тихого океана. То в одном, то в другом месте их пронизали острые стрелы молний. Над сопками Маньчжурии, долинами Амура и Уссури гремели раскаты грома, как бы предвещая грозные события. Вскоре хлынул тайфунный ливень. С сопок в долины устремились бурные потоки мутной воды, размывая дороги и вызывая широкий разлив рек. Всё потонуло в непроглядной мгле.
Получив сводку погоды с материка, начальник Генштаба армии генерал Умэдзу позвонил министру иностранных дел Того. Приподнятым, возбуждённым тоном он сказал:
— Вот видите, Того, как непросто бывает учесть всё привходящие факторы. Но к этому надо стремиться. На пространствах Маньчжурии бушует тайфун. Дороги размыты ливнем. Ни о каком наступлении советских войск не может быть речи. Я это предвидел.
Того остановил собеседника предостережением:
— По-моему, Умэдзу, вы выдаёте желаемое за действительное. Советы могут перечеркнуть ваши предположения и в непогоду обрушиться на войска Квантунской армии всей мощью. Непогода их вряд ли остановит.
— Погодный фактор, Того, одинаково действен для любых войск. В бурю не летают самолёты, не атакуют танки. А вы держитесь Потсдамской декларации. Ищите выход из войны в позорной капитуляции Великой Империи.
— Я жду, Умэдзу, телеграмму из Москвы. У меня безрадостные предчувствия. Мы можем провалиться в бездну.
Не испытывал душевного подъёма и посол Японии Сато, отправляясь на встречу с советским наркомом Молотовым на Кузнецкий мост. Приехал чуть раньше. Пришлось обождать. Когда он вошёл в кабинет и встретил непроницаемый взгляд наркома, почувствовал неладное. Дальше, больше. Как в дурном сне — это «Заявление Советского правительства». Великой империи объявляется война!… В центре советской столицы! Тихим заикающимся голосом. И война!… Всего через двое суток! Лучше бы принять Потсдамскую декларацию. Он предлагал правительству такое решение, но его отвергли.
Овладев собой, посол Сато задал наркому Молотову один никчёмный вопрос и удалился с ужасно грозной бумагой в папке… Война! Сколько разнокалиберных чувств вместило одно это ёмкое, короткое слово… В пути Сато продумал порядок своих последующих действий. Да, вначале он соберёт весь состав своего посольства и объявит ему о решении правительства Советов начать 9 августа военные действия против его страны. О возможных вопросах не думал, и какие теперь могут быть вопросы?.. Затем направит в Токио короткую телеграмму, приложив к ней текст «Заявления Советского правительства». Но она поступит туда уже 9 августа, когда война уже начнётся…
«Первый дипломат Японии» снисходительно возразил:
— Мне не хотелось бы, Умэдзу, вторгаться в обсуждение оперативных вопросов, но, насколько мне известно, немецкие войска много раз терпели чувствительные поражения как раз из-за недооценки
