Надежда вскочила на ноги, обуреваемая жаждой деятельности, но совершила над собой усилие и остановилась. Что за ерунда, она не девочка, чтобы носиться по городу в поисках непонятно чего. Не зря в народе говорят, что дурная голова ногам покоя не дает!
Надежда прошла на кухню и налила себе крепкого чаю. Чтобы стимулировать мозговую деятельность, она даже положила в чай две ложки сахара, хотя терпеть не могла сладкий чай. Пришлось также съесть бутерброд с сыром и намазать вареньем два крекера. И только теперь, когда Надежда уже поругивала себя за чревоугодие, в голове у нее прояснилось, и она вспомнила, что у соседского мальчишки Димки все стены в комнате завешаны плакатами, и очень вероятно, что плакат с синим кругом она видела именно у Димки, когда приходила к нему решать задачки по алгебре.
Димка оказался дома – кажется, он прогуливал школу и дверь открыл только потому, что ждал кого-то из приятелей. Увидев Надежду, он очень расстроился и даже заговорил было грубо.
– Димка, я по делу! – сразу же предупредила Надежда. – Дай мне плакаты поглядеть в твоей комнате, очень нужно.
– Не дам! – решительно заявил Димка и встал в дверях с таким видом, что было ясно – сдвинуть его может только бульдозер. Надежда сообразила, что Димке не жаль плакатов, просто у него в комнате кто-то или что-то есть. И это «что-то» нельзя показывать посторонним.
Надежда решила наплевать на педагогику и достала свой рисунок.
– Есть у тебя такой плакат? Неси сюда!
– А вам зачем? – Димка стоял насмерть.
– Слушай, я же не спрашиваю тебя, почему ты дома в одиннадцать часов утра! – возмутилась Надежда. – И мне нет дела, кто там у тебя в комнате и чем вы там занимаетесь!
– Да мы ничего такого… – заныл Димка.
– Неси плакат, и разойдемся красиво! – потребовала Надежда. – Я у тебя вообще сегодня не была, а плакат потом заберешь, мне он насовсем не нужен.
Димка проскользнул в дверь бочком и вернулся, неся отодранный с мясом плакат.
На лестнице Надежда внимательно плакат рассмотрела. Все верно, синий круг на белом поле, та же надпись, а внизу, уже на белом, напечатано мелким шрифтом: «Клуб андербайкеров приглашает всех желающих. Велосипеды свои. Адрес клуба: улица Галерная, дом 48, второй двор, налево под арку».
Восхитившись про себя, насколько точно указан адрес, Надежда сделала смелое предположение, что парень с фотографии носит свою синюю футболку не просто так. То есть эти футболки специальные, и в магазине купить их нельзя, а можно получить в этом самом клубе андербайкеров. Стало быть, парня должны там знать. И если Надежда покажет фотографию, вполне возможно, что ей скажут фамилию парня и его домашний адрес. Или хотя бы телефон. Или хоть какие-то координаты.
Надежда примерно знала, что байкеры – это велосипедисты. Тем более в объявлении было сказано, что велосипеды нужны свои. Идя дальше, следовало предположить, что андербайкеры – велосипедисты, катающиеся под землей. Об этом говорило и название клуба – «Солнце под землей». Никакого солнца там, разумеется, нет, это аллегорическое выражение, означающее, надо думать, что под землей у андербайкеров есть свой интерес. Надежда слышала, что есть ненормальные велосипедисты, которые ездят на своих велосипедах по рекам, по болотам и даже по пещерам. Есть даже такие, которые прыгают на велосипедах с мостов или высоких обрывов. Она сделала смелый вывод, что члены клуба с экзотическим названием «Солнце под землей» ездили на своих двухколесных друзьях по городским подвалам.
Надежда нашла в компьютере карту города и выяснила, что Галерная улица идет параллельно Конногвардейскому бульвару и уходит от Исаакиевской площади черт-те куда, в дебри старого города.
Так сложилось, что тот район – очень старый, с красивыми домами конца восемнадцатого и начала девятнадцатого века – оказался весьма далек от технического и всякого другого прогресса. То есть в свое время из огромных барских квартир были понаделаны дремучие коммуналки, да так и остались до сих пор. Метро в тех местах было никак не проложить – дома старые, стоят тесно, запросто могут обвалиться. Наземный общественный транспорт ходил из рук вон плохо. Получалось, что вроде бы и центр, а самое настоящее захолустье. В советское время народ без сожаления бросал запущенные коммуналки и ехал куда дадут – в Купчино, на Комендантский аэродром, на Гражданку или даже на самый конец света, в Сосновую Поляну. В послеперестроечные времена, при всем спросе на жилье, никто не хотел расселять коммунальные квартиры в этом районе, агенты по недвижимости прекрасно знали, что обеспеченные люди не станут там жить – уж больно неприглядный вид открывался из окон, да и сами дома находились почти в аварийном состоянии.
И остались жить в том районе одни люмпены, которым не нужно было ездить на работу, остальные, чертыхаясь и ругая городские власти, давились по утрам в немногочисленных автобусах и маршрутках и мечтали скопить денег на квартиру в более приличном месте.
Так что андербайкеры правильно выбрали место дислокации – в том дремучем районе все здания старые. И подвалы в них подходящие.
Надежда посмотрела по карте, где находится нужный ей дом сорок восемь, и отбыла, наказав коту Бейсику быть за хозяина, но дверь никому не открывать.
Маршрутка довезла по Конногвардейскому бульвару до кольца, дальше пришлось добираться пешком какими-то кривыми переулками. Цивилизация кончилась примерно через десять минут. Даже не верилось, что совсем недалеко отсюда расположился Исаакиевский собор, и толпы говорливых туристов, радуясь хорошей погоде, штурмуют его, как какой-нибудь Эверест.
Асфальт в переулках был окончательно раздолбан, а местами его и вовсе не имелось – мостовая, как в позапрошлом веке, была вымощена булыжником. Сказать, что окружающие дома нуждались в ремонте, – значит совершенно ничего не сказать. Они из последних сил кричали о нем всей своей отбитой штукатуркой, всеми своими обваливающимися балконами. Ворота во дворах если и были, то висели обязательно на одной ржавой скрипучей петле. Возле них на самодельных лавочках или просто на ящиках сидели весьма потрепанные жизнью личности непонятного пола. Рядом с ними примостились такие же потрепанные собаки. Прямо по булыжной мостовой брели подозрительные типы с авоськами, полными пустых пивных бутылок. Один такой тип уставился на Надежду тяжелым мутным взглядом. На его грязной, небритой щеке сидела муха, но абориген не обращал внимания на такую мелочь.
Надежде стало неуютно. Она прибавила шагу и скорее завернула за угол, скрывшись от подозрительного типа.
Она вышла на Галерную почти в нужном месте, как уже говорилось, с ориентацией на местности у Надежды Николаевны было все в порядке, это признавал даже ее муж.
На доме сорок восемь не имелось номера, то есть рядом находился дом сорок шесть, а с другой стороны – пятьдесят, из чего Надежда сделала вывод, что этот, из старого почерневшего кирпича, и есть сорок восьмой. Спросить все равно было не у кого, поскольку из живых существ наблюдалась поблизости только трехцветная облезлая кошка. Киса вышла как раз из нужной подворотни, и Надежда посчитала это хорошим знаком.
Надежда мигом проскочила один двор, и во втором, как и велено, свернула налево под арку. Там в небольшом тупичке она увидела дверь с облупленной краской. На двери был от руки нарисован синий круг и написано поверх белой краской: «Солнце под землей».
Надежда удовлетворенно вздохнула и открыла дверь, которая оказалась не заперта. Вошедший сразу же, без всякой прихожей, попадал собственно в помещение клуба, которое представляло собой довольно большую полутемную комнату с полуподвальными окнами, замазанными грязно-серой краской. Комната была завалена всяческими деталями от велосипедов.
В углу стоял обшарпанный письменный стол, над которым висел все тот же сине-белый плакат, за последнее время изрядно поднадоевший Надежде. Рядом с этим плакатом повесили еще один, на котором большими красными буквами было написано: «Андербайкер – ум, честь и совесть нашей гребаной эпохи». Тут же к стене пришпилили подробную карту Центрального района, на которой жирными красными стрелками, какими на военных картах отмечают передвижения войск, были отмечены какие-то маршруты – видимо, любимые пути передвижения доблестных андербайкеров. Там же прикрепили картонную табличку «Директор клуба».
Под этой табличкой сидел длинноволосый парень в такой же синей, как плакат, футболке. Впрочем, у остальных обитателей клуба тоже были такие же синие футболки разной степени чистоты и свежести.
